-- Моя позиция была продиктована очень простой логикой: я считал, что мы находимся в настолько драматической политической ситуации, на таком драматическом этапе нашего развития, что задача избрания -- самоценна. А это означало, что при оценке фигуры кандидата требования к нему как к кандидату были более важны, чем требования к нему как к будущему президенту: уж совсем раскаленная была обстановка, только что -- в мае -- чуть-чуть не получили импичмент. За год с небольшим смещался четвертый премьер, назначался пятый. Делегитимизация власти достигла наивысшей точки. Отношение людей к ней было примерно такое: "У вас там во власти какая-то полная каша! Что у вас там происходит? Что творится? Премьеров меняют одного за другим. Только что состоялся дефолт…" Ужасная обстановка. Так что было не до жиру. Не до замечательного, великолепного, идеального президента. Тут главное -- избрать бы не Примакова, не Зюганова! Именно в силу этого я считал, что избираемость кандидата -- гораздо более важный критерий, чем качества будущего президента. И с точки зрения избираемости, как мне представлялось, Степашин был выше, чем Путин. В то же время я совсем не считал тогда, что Путин хуже как президент.
В общем Чубайс активно боролся за Степашина.
-- Во что конкретно вылилась эта ваша борьба, ваша бурная деятельность, имевшая целью воспрепятствовать выдвижению Путина?
-- Ну, я переговорил со всеми ключевыми лицами, начиная с самого Путина и кончая Юмашевым…
-- Любопытно, что же вы сказали Путину? "Владимир Владимирович, вам не стоит идти в президенты"?
-- Я высказал ему свою точку зрения, -- сказал, что считаю неправильным, что его выдвигают кандидатом на пост президента, что это рискованно, что мы можем вообще все проиграть.
-- И какова была его реакция?
-- Он высказался не очень определенно. Смысл его позиции сводился к тому, что он не рвется в президенты, но решение принимает не он. Если оно не будет принято, -- значит, не будет, если будет принято, -- значит, будет. Примерно такая была реакция.
Попытался Чубайс поговорить и самим Ельциным, убедил Бориса Николаевича принять его для соответствующего разговора. Однако Ельцин к тому моменту, по-видимому, уже все для себя решил.
-- Ельцин назначил мне встречу на восемь или на девять утра, а на семь вызвал к себе Степашина и сообщил ему, что отправляет его в отставку. Пока я ехал к Ельцину убеждать его, что Степашина не нужно увольнять, Степашин позвонил мне в машину и сообщил, что он уже уволен -- все в порядке!
Кто и что советовал Ельцину
Существует чуть ли не всеобщая убежденность: к тому моменту Ельцин был уже в таком состоянии, что не способен был сделать осмысленный выбор преемника, Путина подсунуло ему его окружение по каким-то там хитроумным своекорыстным мотивам. Спрашиваю Чубайса:
-- Кто из близких Ельцину людей своими советами более всего повлиял на него, когда он принял решение остановить свой выбор на Путине? Юмашев? Татьяна Борисовна? Волошин?
-- Мне сама постановка вопроса кажется неправильной. Я не согласен с очень распространенной версией о том, что Ельцин находился под безраздельным влиянием некоего круга близких ему людей -- так называемой "семьи". Эта версия, как я знаю, была придумана Игорем Малашенко (напомню: Малашенко был генеральным директором НТВ при Гусинском. -- О.М.) Надо признать, она оказалась очень эффективной как пиар-оружие, но совершенно не соответствующей действительности. Уж я-то очень хорошо знаю, что такое в чем-то убедить Бориса Николаевича. Это задача такой категории сложности, что лично мне удалось ее решить разве что пару раз за все годы работы…
Да, в последние годы политологи широко используют выдумку Малашенко, касающуюся ельцинской "семьи", используют как твердо установленный факт, так и сяк жонглируют этим термином -- "семья" -- в своих аналитических выкладках. Вытащи этот термин из фундамента такого анализа, -- и весь он рухнет…
В то же время разговор о помощниках и советниках президента -- не такой уж бессмысленный. Ведь Ельцин несколько лет, начиная с 1996 года или даже с более раннего срока, обдумывал вопрос о преемнике. В одиночку он вряд ли мог его решить сколько-нибудь приемлемым образом…
-- …Да, -- продолжает Чубайс, -- Ельцин был способен выслушивать аргументы… Правда, при этом не очень любил выслушивать аргументы в защиту какой-то позиции, противоположной той, какую занимал он сам, но тем не менее выслушивал их… Другое дело, что их не любили высказывать те люди, которые имели возможность с ним говорить. Но, тем не менее, кто хотел, мог это сделать. Ничего, все остались живы. Так что на вопрос, кто больше всего повлиял на него при выборе Путина, могу совершенно определенно ответить: да никто! Вопрос надо ставить по-другому: какие аргументы повлияли в наибольшей степени на этот выбор? В данном конкретном случае должен признать: что касается моих аргументов, -- они были неверны. Я-то выступал с той позиции, что Путин неизбираем, что мы его не изберем, а Ельцин прислушался к тем, кто говорил, что он избираем. Кто оказался прав? Я? Нет. Он!
-- А кто ему говорил, что Путин избираем?
-- Ну, Юмашев, наверное…
-- Волошин?
-- Волошин, конечно.
-- В народных массах широко распространена версия, что президентом Путина сделал Березовский. Играл ли в действительности Борис Абрамович какую-то существенную роль в этой "операции" или его участие ограничилось "раскруткой" Путина в СМИ и, соответственно, в уничтожении его соперников, прежде всего -- Лужкова и Примакова, -- в частности, при помощи "телекиллера" Доренко?
-- Честно говоря, я не помню, какую роль играл Березовский в выборе Путина. В самом деле, не помню. Говорю, как на духу. Но то, что он принял важное участие в "раскрутке" Путина и в его избирательной кампании, -- это стопроцентная правда.
Почему все-таки Путин?
Задаю Чубайсу все тот же вопрос, который задаю всем, кто так или иначе был причастен к событиям конца лета 1999 года: почему все-таки Ельцин выбрал именно Путина, ведь Путин к тому времени не проявил себя ни как убежденный демократ, ни вообще как зрелый политик?
-- Лично вам, -- говорю, -- Борис Николаевич не объяснял этого, вы ведь были близки с ним?
-- Нет, он мне этого не объяснял. Он же меня не принял. И он знал, что я против. Чего он мне будет объяснять? В это время я вообще в правительстве не работал. Нет, никаких объяснений я на этот счет не получал. Да и было бы странно, если бы он мне что-то объяснял. Но я знал аргументы моих коллег -- советников Бориса Николаевича, выступавших за кандидатуру Путина. Аргументы были примерно такие. Путин не состоит ни в одной из группировок. Это очень важно: он ни со мной, он ни с Березовским, он ни с Юмашевым… Он самостоятельный. Сказать, что независимый, было бы слишком сильно, но, по крайней мере, -- не включенный. Я им говорил: "У него нет публичности". -- Они мне отвечали: "Так это ж прекрасно!" То есть личностно он не был связан с действующей системой власти. Это было новое лицо. Новое! Этого лица не было в системе власти. То, что он связан с КГБ -- ФСБ, -- это скорее позитив. Потому что есть какая-то силовая компонента: держава, родина и т.д. Работа у Собчака -- тоже позитив: демократ, пришел к Собчаку добровольно…
Насчет "добровольно" -- не знаю. Может, и не добровольно. Может, было приказано внедриться. Что касается "позитивности" "силовой компоненты", КГБ -- ФСБ… Вот ведь какое еще рассуждение было. В реальности эта компонента стала потом гипертрофированной, всеобъемлющей и всеподавляющей.
-- Вы сказали, что главным критерием для выбора Путина стала его избираемость. Причем вы считали, что Путин ею не обладает, а Ельцин -- что обладает…