Все любители техники неисправимы. У Роули, на Пасифае была целая комната заставленная моделями космических кораблей. В хорошие дни, когда он не пытался отработать на мне очередной приёмчик, я с восторгом слушал его рассказы о различиях корвета и фрегата, линкорах, на которых человечество устремилось к звездам и вооружении орбитальных платформ. Именно его рассказы и заставили меня мечтать о чудесах пространства. Подавив в себе всплеск ностальгии, я, не прощаясь, покинул капитанскую каюту.
"Отсутствие технологического развития приводит к стагнации и замедлению развития социального. В свою очередь, отсутствие прогресса в социальном взаимодействии приводит к появлению ультраконсервативных запретов и табу. Человеческая природа не терпит пустоты в отношениях, и мигом заполняет их исходя из тысячелетнего опыта существования. Апеллируя к вековой традиции и наследию предков, в человеческом обществе появляются суеверия и запреты, казалось бы, прочно изжитые еще на заре атомной эры. Обскурантизм, догматизм и ложная преемственность — три кита, на которых с которых цивилизация уходит в ретроспективу.
В начале двадцать первого века повсеместное использование цифровых технологий привело к бурному развитию информационного поля доступного для среднего человека. Как только развитие цифровых сетей обрело форму, а прогресс замедлился, вместо переосмысления программ и алгоритмов обучения для последующих поколений, человечество разделилось на два противоборствующих лагеря. Первые, пользуясь доступностью информационных ресурсов, провозгласили вседозволенность, как образ жизни и мышления. Распространяя устаревшие даже на тот момент представления о социальном устройстве общества. Другие же, прикрываясь борьбой с первыми, путем нехитрых манипуляций не только протолкнули политику запретов, но и способствовали усилению роли ортодоксальных сообществ, в которых не приветствовалось просвещение индивидуума как цель саморазвития. В конце концов, подтверждая диалектику Гегеля, противники объединились в своем стремлении запретить и ограничить доступность информации, что повлияло как на социальные и гуманитарные, так и на точные науки".
Я пролистал дневник дальше, но кроме плача по утраченным возможностям и потерянным шансам, ничего не встретил. Ну не мог дед не оставить информации о своих контактах и деловых партнерах. Как всегда, когда задумавшись, я начал ходить по медотсеку, и играться с файлом в виртуалке. Приближал, и отдалял страницу, выводил на голо весь текст дневника, вращал его по, и против часовой стрелки. Но к разгадке так и не пришел. Осознав, что лихим наскоком в проблеме не разобраться, я нашел в корабельной библиотеке книгу по криптографии, и уселся за чтение. Когда я покончил с шифрами замены и подстановки, пришли Бет с Шалтаем, и мы отправились в оранжерею.
Шалтай, обжившись на корабле, полюбил прогулки в оранжерее. Ему нравилось разбегаться между рядов гидропонических грядок, и прыгать вверх, зависая в нескольких метрах от палубы, а затем медленно падать, растопырив лапы. Еще ему нравился пандабол, это когда мы с Изи, или Оззом использовали зверька вместо мяча, перекидывая его с рук на руки. В полете он разворачивался, и летел к принимающему, стараясь на лету обхватить его лапами. После небольшой прогулки, зверька аккуратно выносили из зоны пониженной гравитации, и награждали свежесрезанным, прямо с грядки, огурцом.
– Как хорошо, что он быстро устает, – пропыхтела Изи, в очередной раз поймав Шалтая, – если ему добавить активность собаки, то пришлось бы с ним играть не меньше часа.
– В буклете написано, что они игривые и любопытные около полугода, а дальше взрослеют, и становятся самодостаточными.
– Прямо как люди, – отчего то грустно усмехнулась Изи, – сначала радостные, а потом раз, и взрослеют.
– Ну, даже повзрослев можно радоваться жизни, – ответил я, забирая у девушки зверька, – для этого надо всего лишь оставаться ребенком в душе.
– Это сложно, – вздохнула Изабелла, – когда человеку приходится думать о том, что поесть, где спать или как жить.
– Это всегда сложно, – ответил я, – даже без вопросов.
***
В книге по криптографии была вложена простенькая программка, через которую можно было прогнать текст, для выявления зашифрованных участков, но она не ничего не нашла. Не было смещений, перестановок букв, в самом файле не было скрытых секторов. Максимум, что нашла программа, это то, что текст был набран устаревшим шрифтом, использовавшимся еще на Колыбели. Зная причуды деда, я не удивился. Но в этом что то было.