Для начала я изменил фон на белый, и снова начал крутить дневник в вирте. Проецировал все пятьсот страниц на одну плоскость, дробил текст по абзацам, пытался читать каждую первую букву абзаца, искал соответствия в нумерации страниц и количестве строк, но тщетно.
На третий день мучений я завалился в койку, и снова вывел перед собой первую страницу дневника. Общее освещение, имитируя сумерки, постепенно меркло, и мне приходилось придавать буквам яркость. Я снова сменил шрифт на дедовский, но по мере увеличения яркости он сливался в светящиеся зеленым строки. Я наугад ткнул на автоподстройку и от неожиданности проснулся. Программа автоматически понизила яркость свечения и сменила шрифт. И вот оно, часть букв "е" в тексте была выделена курсивом!
Выделив красным эти буквы, я вернулся к дедовской версии дневника и снова вывел несколько страниц на проекционную доску. И уменьшил их. В отмеченных зонах прослеживалась явная закономерность, но я не мог её уловить.
– Я подозревала, что с тобой, что то не так, Томми, – входя, сообщила Изабелла, – но, то, что ты на ночь разглядываешь перфокарты, меня по-настоящему пугает.
– Какие перфокарты? – опешил я.
– Бумажные или пластиковые карточки с дырками. Раньше, на них кодировали программы полетов. Нам на истории освоения давали, вроде на Аполлон или на Спутник Один программа была на таких штуках, – девушка сморщила носик, и махнула рукой, – но я здесь не за этим. Отключай свой антиквариат, и давай ка наверстывать упущенное.
Под таким напором, мне ничего не оставалось, как в точности выполнить указания Изабеллы.
Позже, когда она одевалась, чтобы уйти к себе, а я валялся на койке, размышляя, что сделать первым, выпить воды, или пойти в душ, она обернулась.
– Том, вот скажи мне, почему ты побежал с Шалтаем в каюту, а не активировал гель на койке в медотсеке?
У меня не нашлось достаточно романтичного ответа.
***
На следующий день я бегло просмотрел информацию по перфокартам, и заменив текст на пяти листах нулями, а курсивные буквы на единицы, отправился к инженерной группе.
За мной увязался Освальд, которому тоже было интересно, чем закончится моя битва за наследие деда. Пока мы шли, он с любопытством несмышленыша все выспрашивал об Изабелле, о наших отношениях и планах на будущее. Когда окончательно достали глупые вопросы, я огрызнулся, что не прошу предоставить видео из отеля "Невесомость", где он развлекал нашего штурмана. Озз засопел, и притих, иногда многозначительно хмыкая.
Чего я не ожидал в ответ на свой вопрос, так это смеха. Чиф-инженер с улыбкой попросил показать ему "перфокарты", а после расхохотался. Мало этого, так он громко, и медленно, как ребенку начал объяснять, что если бы я имел техническое образование, то понял бы что это не перфокарты, сразу как увидел. Ведь на них должно быть столько же строк, столбцов и символов, что и на других, а тут только строки и те разнятся между собой по количеству знаков. После этого он пустился в пространные рассуждения о двоичном коде и новичках. Подавив злобу, я спокойно поблагодарил инженера и вышел. "Давай я ему морду набью",– предложил Оззи, которого, как и меня взбесила манера чифа разговаривать, – "или деньгами накажем". Компаньон по непонятной мне причине горел энтузиазмом. Я в ответ покачал головой. "Когда у него заболит голова, он придет ко мне, и тут я поквитаюсь", – улыбнувшись ответил я.
Засев с Оззом в медотсеке, и достав карты, мы неторопливо обсуждали, как старик Бартоломью смог спрятать информацию.
– А с чего ты взял, что это именно дневник? – Освальд уже минуты три тасовал колоду не спеша сдавать.
– На терминале в каюте капитана кроме судовой роли и инвентарных списков было всего два файла. Бортжурнал и этот дневник. Судя по тому, что мне рассказал Кэп, бортжурналы проверяют часто и с пристрастием.
– И программа ничего не нашла?
– Это не эвристический расшифровщик, – блеснул я знанием сложных терминов, – он нашел что такими буквами печатали сообщение о полете Первого.
– Как я понимаю, наш дедуля вообще был любителем архаики, но мне кажется, я догадываюсь, для чего это было. Ты читаешь дневник уже четыре месяца, и только вчера увидел, курсив.
– Это понятно, тут не отличишь одну букву от.., – и тут меня осенило, – е! Братец, они и есть шифр! Блокируй дверь, будем проверять.
Видимо болтовня чифа что-то сдвинула у меня в мозгу, и пришло озарение. Нормальные и курсивные символы как раз и составляли двоичный код!