— Исключительно из милости я вызвалась принести тебе последнюю трапезу, — заявила она ядовитым голосом. — Вот, ешь! — и с ухмылкой наклонила поднос.
Чаша с водой и деревянная миска с кашей перевернулись и упали в пыль амбара. Туда же полетел и кусочек ржаного хлеба.
На это я лишь пожала плечами.
Есть мне все равно не хотелось, так что уязвить меня ей не удалось. Если только совсем немного.
— А вот и твой погребальный саван! — Мэри швырнула в мою сторону светлую тряпку.
— Наверное, ты всю ночь расшивала его своими маленькими ручками? — усмехнулась я.
Мэри не ответила, хотя я увидела, как искривилось ее лицо, а рот открылся, готовый извергнуть новую партию гадостей. Но извержения не произошло, потому что в дверь протиснулась рыжеволосая Нэнси, дочь Милли.
— Драконы! — просипела девочка. — Уже приземлились! Четыре!.. Нет, три! Страшные! Черные! Нет же, красные!.. Целых три дракона и три всадника!
После чего округлила глаза и убежала.
— Переодевайся! — приказала мне Мэри.
— И не подумаю, — сказала ей.
— Тогда с тебя стащат одежду и приволокут к драконам голой.
— Пусть только попробуют, — хищно улыбнулась я. — И мы посмотрим, что из этого выйдет.
Мэри изменилась в лице, после чего заскрежетала зубами. Но возразить ей было нечего.
В детстве меня постоянно наказывали — лупили кнутом за непослушание и отсутствие религиозного рвения. Делали это лет так до тринадцати, после чего со мной что-то произошло.
В тот раз меня снова пытались высечь за глупую провинность, но вместо этого… Сперва был толчок в груди, затем по телу разбежался лихорадочный жар, после чего с рук полилась неведомая сила.
Во мне проснулась магия, как позже объяснил мой учитель. Потому что преподобный Таккер, оценив вызванные мною разрушения — от амбара почти ничего не осталось, — справедливо рассудил, что мне стоит научиться контролировать свой дар, чтобы случайно никого не пришибить.
Но так как обучать меня мог лишь один человек на острове — на Чаверти других магов не водилось, — он тоже выдвинул встречное условие. Потребовал, чтобы я ходила в школу, как обычные дети на острове.
И преподобный, скрепя сердце, все же мне позволил, но приказал молиться каждый вечер по часу во искупление своих ужасных грехов.
Несмотря на мои старания, обуздать свой дар, а также научиться им пользоваться по собственному желанию у меня не вышло. Подобные магические всплески происходили еще два раза — когда я испытывала крайнюю степень возмущения от творящейся несправедливости.
Один раз в общине — тогда разнесло не только амбар, но еще и сарай с мельницей, а заодно засыпало досками и обломками балок приспешника отца Таккера, любившего лупить девочек кнутом.
Джон Хамсри выжил, но руки ему переломало знатно, так что кнут с тех пор он больше не держал.
Во второй раз — когда меня окружила банда Тукана. После школы я не спешила возвращаться в деревню. Бродила в одиночку по окрестностям, и они решили…
Что бы тогда они ни решили, в тот раз все тоже выжили, и с тех пор я пользовалась их уважением. Одно время Тукан даже хотел, чтобы я присоединилась к банде, но мне с ними было не по пути.
Вот и Мэри прекрасно понимала, что заставить меня что-либо сделать силой не получится. Еще немного посмотрела — полными ненависти глазами, — затем развернулась и убежала.
Наверное, жаловаться своему отцу.
Я же направилась к выходу.
Прогнала глупую мысль сбежать — дверь открыта, за мной никто не следит!
Но раз драконы спустились аж с Летающих Островов — подозреваю, впервые за всю историю Чаверти, — то меня найдут везде, где бы я ни пряталась. Метка выдаст.
Поэтому я отправилась навстречу своей судьбе.
Шагала мимо хозяйственных построек и редких домов по направлению к центру деревни, думая о том, что в общине мало кто получал дозволение жить отдельно, если только жрецы и приближенные отца Таккера. Зато имелся трехэтажный особняк в центре деревни, в котором преподобный устроился вместе с дочерью, и это было самое высокое строение общины.
Даже выше церкви.
Другие Таккеры ютились в двух Длинных домах — женском или мужском, — а семьи уединялись, задергивая шторы вокруг своих кроватей.
Вскоре за мной потянулись остальные жители общины — сегодня никто не работал. Шли молча, и на лицах было написано сочувствие. Один лишь Хамсри — тот самый, которому переломало руки, — с ненавистью заявил, что я жила дурно, вот и помру точно так же.
Наконец, я добралась до круглой площадки с невысоким постаментом в центре, окруженной деревянными статуями Богов. В общине это место называлось форумом, и с этого постамента каждое утро и вечер проповедовал отец Таккер.