Машин не было видно, в то время в Женеве их было ещё не так много. Возможно, у наружника и была машина, но я на первой же остановке сошёл с трамвая и удалился в жилые кварталы, перехватил проходящее мимо такси и уехал из района встречи. При детальном разборе происшествия мои действия получили одобрение Короткова. Наш анализ показал, что наружное наблюдение велось достаточно примитивно и, скорее всего, действительно осуществлялось швейцарцами. Такой контакт между швейцарской и французской спецслужбами существовал с целью попытки выявить в необычной обстановке международной конференции контакты Густава, который, как потом подтвердилось, действительно находился в поле зрения французских спецслужб.
Было принято решение проводить следующую встречу с Густавом, осуществив за ним контрнаблюдение по проверочному маршруту. В контрнаблюдении принимал участие сам Александр Михайлович и ещё два опытных товарища, сам же я ждал условного сигнала для выхода на встречу в стороне, в маленьком кафе. На этот раз всё прошло нормально, никаких подозрений не возникло; помню только, что была жаркая погода, и довольно грузный Коротков, прошагав 2–3 квартала проверочным маршрутом, был весь мокрый. Я запомнил его тёмную спину в рубашке, когда он, проходя мимо кафе, подал мне условный сигнал выходить на встречу. В дальнейшей работе мы приняли, конечно, меры, чтобы обезопасить наш контакт с Густавом — ввели в практику моментальные встречи с передачей только подготовленных материалов, контрнаблюдение на его маршруте при выходе на встречу, но это уже скорее будет повторение теоретических азов оперативной работы в моём изложении, которые в полном объёме используются в странах с жёстким режимом и сильными контрразведывательными службами.