Мужики — те понятно, бряцали оружием, пошире расставляли плечи и были уверены в победе русского оружия в целом и своих карьерных перспективах в частности. Военное дело в эти времена — полноценный социальный лифт. Да, в Империи хватает младших чинов, удостоившихся георгиевских крестов — нередко полного их комплекта — и на этом службу и заканчивших. Однако есть и те, кто, проявив личную отвагу и воинскую смекалку, отправляется на курсы и в профильные учебные заведения, откуда выпускаются уже офицерами и начинают восхождение по служебной лестнице — вплоть до заветного именования «вашим высокопревосходительством». Война для таких людей — возможность срезать пару-тройку лет рутинной армейской службы. Совсем другой человеческий материал, выкованный в атмосфере постоянных смертей по поводу и без, и подкрепленный твердой уверенностью в загробной жизни. Война? Давай сюда эту войну, я ее всю жизнь ждал!
Такого подхода придерживаются далеко не все — генерал-губернатор, например, Николай Иванович Гродеков, реальный боевой опыт имеет, поэтому о «прелестях» войны знает не понаслышке, отчего сделался настоящим пацифистом. Нет, палок в колеса вставлять ни в коем случае не будет, и, если надо, лично в атаку войска поведет, но он единственный из всех, кто реально рад тому, что «учениями» нынешняя кампания и ограничится.
Мне на приеме было интересно — опытные деятели обсуждали согласованный и принятый без меня (что правильно — я же ничего в войнах не понимаю) план, и я узнал много нового и полезного. Возникла и проблема, о которой я узнал нечаянно, из тихого разговора военного губернатора с каким-то офицером:
— Все, что в магазинах (в эти времена так склады называют) было, выгребли. Из Америки фураж пока доплывет… Купцы волосы на головах рвут — оно, конечно, честь по чести у них все запасы выкупили, народ понимает, что без перебоев с поставками никак, но недовольство… — военный губернатор вздохнул, как бы показав, чего стоила моя активность новой, едва встающей на ноги, малолюдной губернии.
Что ж, придется отправить Кирила дозаказать подарков для подданных из других городов, а пока, с зацепившейся за мой локоть баронессой Шетневой — весь вечер мне компанию составлять пыталась — подходим к военному губернатору и показываем личную заинтересованность в успехе учений и здоровье армии и гражданского населения:
— Николай Михайлович, у нас проблемы с припасами?
— Никак нет, Ваше Императорское Высочество! — вытянувшись во фрунт, соврал он. — Огневого припаса для проведения учений имеется с избытком! — придал лжи легитимности.
— А как обстоят дела с провиантом? — нахмурился я в ответ на нежелание сообщить начальству о проблемах.
Это же настоящий рак, убивающий государственное управление!
— Для наших солдат провианта достаточно, Ваше Императорское Высочество, — пропотел военный губернатор.
Этот человек на стреляющие картечью пушки на лошади галопом несся, а перед цесаревичем робеет — ну не странно ли? И почему он продолжает запираться? Стоп, вокруг же целая куча его непосредственных подчиненных, и формулировки он подбирает такие, которые допускают рассказ о проблемах без потери гребаного «лица» в виде неспособности нормально прокормить внезапно поднятую по тревоге толпу солдат. Знаем мы это «достаточно» — два сухаря на брата и какой-нибудь принудительно купленный у нашедшихся неподалеку крестьян гусь в котле на два десятка едоков.
— Вы — несоизмеримо более опытны в военном деле, чем я, — улыбнулся я военному губернатору. — А потому я не сомневаюсь в ваших словах и военном таланте, но позволю себе напомнить, что мы ждем тысячу японских солдат. Они, безусловно, привезут с собой некоторые припасы, но в качестве гостеприимства и укрепления союзнических отношений я бы хотел передать в распоряжение интендантской службы содержимое складов номер восемь, двенадцать и четыре — Господь словно знал о том, с чем нам предстоит столкнуться, и надоумил меня закупить много казавшегося тогда бессмысленным провианта.
Народу «божественное проведение» очень понравилось, а все видящие чуть глубже пораженных моей заботой о войсках господ и дам оценили дипломатичность разруливания ситуации, не ставящих под сомнения как мощь Императорской армии, так и квалификацию отдельных его чинов.
Последнее, впрочем, не помешало мне после приема вызвать военного губернатора в выделенный мне кабинет и провести с ним беседу о вредности замалчивания любого масштаба проблем. Вроде бы проникся и обещал так больше не делать.
Пока слуги меня одевали, Остап зачитал план на день — все полезное, все нужное, и я очень рад, что «закладывания» получилось упаковать в один день — единичные объекты, это, конечно, хорошо, но я «закладывать» буду по-большому!
Завтрак был камерным — в компании генерал-губернатора, его супруги и милой маленькой дочери, очень потешно соблюдавшей столовый этикет. Губернатор у нас человек эрудированный, русской словесностью владеет, плоды ее печатаются в журнале «Военный сборник» и газетах «Русский инвалид» и «Новое время». Такого человека грех не подтянуть к делу борьбы с неграмотностью:
— Мой человек похлопотал о заказе в Америке типографического оборудования. Американцы обещали доставить его сюда к началу июля. Могу ли я попросить вас, Николай Иванович, похлопотать о строительстве типографии на мои средства? Я считаю, что этим дивным краям нужна собственная газета — назовем «Приамурские ведомости».
Оборудования выписано на четверть миллиона, и Владивостоку хватит малой части — остальное поедет дальше, в более развитые места. К типографии положены и другие производства — например, бумагоделательные мануфактуры, оборудование для которых тоже заказано. Жаба душит, зараза — типографий строить придется много и больших, но первое время им придется пользоваться нынешним русским языком. То есть — после реформы все придется переделывать, что приведет к дополнительным затратам. А что делать? Терять несколько ценнейших лет?
— Замечательнейшие новости, Георгий Александрович! — обрадовался губернатор. — Собственная газета нужна нам как воздух — в Область каждый день прибывают грамотные люди, которым нечем удовлетворить тягу к печатному слову. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ценнейшему оборудованию не пришлось прозябать на складах в ожидании площадей.
Слова с делом не разошлись — губернатор тут же отправил ординарца к моему Кирилу, скопировать нужные бумаги, с которыми ординарец пойдет к архитекторам и запустит тендер по получению подряда на строительство — у нас же тут не СССР, а нормальный капитализм. Можно, конечно, поручить типографию инженерным войскам, но у них в этих краях дел столько, что лучше довериться частным подрядчикам.
Разобравшись с этим, я перешел к следующему важному пункту:
— Азия, Николай Иванович, это отдельная цивилизация, и я просто поражен, насколько пренебрежительно отдельные господа к ней относятся. Это — наши соседи, и, сколь бы слабыми они ни были, мы должны уделять азиатам должное внимание. Я вижу в их культуре, истории, способах организации жизни моменты, перенять которые мы сможем к пользе для Империи. Кроме того, я уверен, дожидающегося конвоя Шевича вы заметили.
Губернатор ухмыльнулся в усы — заметил.
— Целый посол, действующий Тайный советник с огромным дипломатическим опытом чуть не испортил наши с Николаем, царствие ему небесное, планы по получению сильного и активного азиатского союзника! Япония на эту роль проходит больше всего, но Дмитрий Егорович, руководствуясь либо личными амбициями, либо напрямую изменив Родине и отрабатывая подачки каких-нибудь европейцев, упорно закрывал для нас окна возможностей, оставляя единственное — скорую русско-японскую войну. Которая для нас будет затратной, кровавой и не принесет никакой выгоды!
— Каков негодяй, — припечатал Николай Иванович Шевича.
Внезапно в дверь столовой постучали, и появившийся губернаторский слуга доложил:
— Полицмейстер по неотложному делу принять просят-с.
Мы дружно согласились «принять». Ломая в руках фуражку, усатый худой начальник местной полиции, отводя глаза и обильно потея, поведал: