Император Германии не любил прилюдно показывать свою изуродованную англичанами руку, но в близком кругу не упускал возможности продемонстрировать, что владеет ею не хуже руки здоровой, поэтому, пусть это и стоило ему немалых усилий, подцепил вилкой кусочек мяса и отправил его в рот. Прожевав, он в который раз принялся вспоминать свои поездки в Россию, последняя из которых состоялась меньше года назад — в августе 1890 года.
— Этот мопс совершенно невыносим! — нелестно отозвался о личности актуального русского Царя Вильгельм. — Все, что его интересует — это проклятая рыбалка! Он совершенно не интересуется внешней политикой, отдав ее в лапы этого чванливого англичанина Гирса!
— Просто ужасно, — машинально поддакнула Августа Виктория.
— А мой кузен Никки, мир его праху, — продолжил Вильгельм. — Пусть и был душевным парнем и отменным добряком, трону не подходил совершенно!
Как человек, Николай Вильгельму очень нравился — их роднило гвардейское прошлое, а пара веселых совместных попоек это родство только укрепили. Но полное пренебрежение русского цесаревича к государственным делам не осталось незамеченным для Вилли.
— Ужасная трагедия, — не менее машинально, чем в прошлый раз, поддержала разговор Августа, который что Николай, что Александр были до одного места.
А вот бывшая любовница Вильгельма, Эмили Клопп, волновала ее все время — эта старая курица воспользовалась шансом охмурить молодого и неопытного тогда Вилли, получила от него не очень достойные облика будущего Императора записки, и имеет наглость шантажировать ими Двор, что выливается в траты — с ними смириться Августа могла — и постоянное нервное напряжение — оно Августе не нравилось намного сильнее.
— Признаться, Георгий тоже не произвел на меня никакого впечатления, — продолжил Вилли. — Впрочем, мы не были знакомы близко.
Какой смысл общаться с «запасным» цесаревичем?
— Очень жаль, — вздохнула Маргарита.
— Жаль, — чуть ли не впервые на ее памяти согласился с ней Вильгельм. — Провернуть такую комбинацию… — ухмыльнулся. — Вот с кем мне нужно как следует поговорить об англичанах — он явно не хуже меня знает, что их могуществу нужно положить конец.
«Не хуже, ага!» — мелькнула в голове Маргариты саркастичная, недостойная, но такая приятная мысль. Пока оседлавший любимого конька Вильгельм продолжал рассуждать о коварстве англичан, принцесса незаметно покосилась на Августу. Покосилась с превосходством — будущий жених Маргариты по сравнению с братцем казался принцессе чуть ли не идеалом. И уж он-то точно не позволит какой-то хитрой старухе себя шантажировать! Он — настоящий Император, а не закомплексованный сухорукий вспыльчивый кретин.
Испугавшись собственных мыслей — Вилли же ее брат, и она, как добропорядочная сестра, никогда не должна так о нем думать — Маргарита с трудом дождалась окончания ужина и отправилась в свои покои, отменив несколько ничего не значащих встреч с придворными лизоблюдами и велев фрейлине пригласить графиню фон Келлер, в девичестве — Никитину, душевнейшую пожилую даму, которая с великой радостью согласилась обучать Маргариту русскому языку и временно перебралась жить во дворец.
Прогнав служанок, принцесса закрыла дубовые двери и подошла к украшенной балдахином кровати. Целью была не она, а изящная корзинка с бархатной подушкой, на которой спала Жосефина — Вилли изрядно повеселило ее желание дать бело-золотистой любимице французское имя, но Маргарита выбрала его без задней мысли — просто назвать эту утонченную, восхитительно-пушистую леди иначе ей показалось неправильным.
Взяв собачку на руки, принцесса улыбнулась лизнувшему ее руку языку и с питомицей подошла к правой стене — здесь после получения такого неожиданного, вызвавшего переполох во всем мире, письма от Георгия и газет с его признанием, появилась большая карта Европы.
Вильгельм может сколько угодно воинственно топорщить усы, но воевать вот с этой огромной, подмявшей под себя почти весь материк, державой — кто вообще в здравом уме хочет такого? Да, Россия не раз терпела поражения, главным из которых была Крымская война, но тогда потребовались усилия всей Европы, и даже при таком раскладе мирный договор заключили очень щадящий для проигравшей стороны. Старик Бисмарк много рассуждал о России, и Маргарита хорошо запомнила его фразу о том, как неосмотрительно тыкать палкой русского медведя. А именно этим, пусть и имея на то все основания, занимается Вилли. Перехватив собачку левой рукой, правой Маргарита по очереди коснулась восточных и западных границ Германии. Между двух огней! Если братец продолжит гнуть свою линию, это приведет к войне на два фронта. Да, немецкая армия крепка, флот скоро сможет посоперничать с английским, но какую цену заплатит ее страна в этой войне? Уцелеет ли она вообще?
Вздохнув, Маргарита унесла собачку в гостиную. Усадив питомицу на диван, принцесса подошла к письменному столу, заваленному газетами, фотографиями и книгами о русской истории. Война — это страшно, но, если Георгий вознамерился жениться на ней, значит войны с Германией он не хочет — императрица-немка во время войны будет очень плохо смотреться, и такой удивительный дипломат как Жоржи точно это учел. Не мог не учесть. Кто мог предположить, что доселе незаметный и далекий от государственных дел юноша вдруг откроет в себе множество талантов?
Положив руку на живот, Маргарита поежилась — пример брата заставлял ее бояться сложных родов и проблем с наследником. Умереть родами, если малыш останется жив и здоров, она была готова — в конце концов, главной задачей Императрицы является продолжение династии, и концепцию «долга» младшая принцесса понимала хорошо. Но если она родит урода? Если она вообще не сможет родить, как ее старшая сестра Виктория? Очень, очень, очень страшно!
Глубоко вдохнув, принцесса взяла себя в руки и рассеянно скользнула взглядом по столу. Глаза зацепились за передовицу сегодняшней, еще нечитанной газеты — на ней ее Жоржи обнимал за плечи вылеченного новым русским лекарством мальчика. Внимательно прочитав статью, Маргарита порадовалась за всех, кому новое лекарство спасет жизнь, а под конец, наткнувшись на строчку: «…радикально снижает риски при родах», испытала всепоглощающий душевный подъем: пусть дураки считают, что новое лекарство действительно зародилось в сибирских лесах! Она-то точно знает, что его открыл ее будущий муж! Неведомым образом почувствовав ее сомнения и страхи, он словно протянул руку за тысячи километров и ласково погладил ее по щеке: «Все будет хорошо, любимая!».
Чувство нежности было столь сильно, что Маргарита не выдержала, схватила собачку на руки и начала кружиться, наполняя гостиную счастливым смехом.
Наполненное уже привычной веселой чепухой письмо Великой Княжны Ксении, обладающей непоседливым характером и некоторой, продиктованной возрастом в шестнадцать лет, а потому — простительной — решительностью в суждениях, ближе к концу приоткрыло мне завесу кипящих по всей Европе женских страстей:
«Несносная, грубая, жадная, бессердечная Аликс! Представляешь, милый братец, эта особа наконец-то явила свой истинный облик, устроив скандал в Берлине! Добрая душа Марго (мои сестренки с Маргаритой Прусской переписываются еще активнее меня — до них почта доходит быстро) пригласила эту заносчивую девицу в свой дом, чтобы выразить соболезнования и попытаться утешить, но Аликс совсем не скорбит по нашему любимому Никки. Ее интересовало только его положение и трон Императрицы! Только подумай, Жоржи, насколько бессердечной нужно быть, чтобы заявить Марго, этому скромному и доброму цветку, прямо в лицо: „Это я должна была стать Императрицей!“. Дядюшка Вилли немедленно погнал эту несносную девицу прочь, но вечер был безнадежно испорчен. p.s. Лиззи сегодня испачкала мордочку в молоке и испортила батюшкины брюки — он очень неудачно проходил по коридору, а ты же знаешь, какая Лиззи любопытная и дружелюбная».