Пока я собирался с мыслями, работник телеграфа боялся даже пошевелиться лишний раз, часто моргая на покрытый каллиграфическим почерком листочек из-за заливающего глаза пота. А как не нервничать, когда помогаешь цесаревичу составлять телеграмму Самому?
«Маски для лица свою эффективность доказали — как только Николай Алексеевич и другие уральские губернаторы отдали соответствующий указ, маски стали выдавать всем местным жителям и гостям. Через три дня после этого инфлюэнца пошла на спад. К великой скорби моей, она успела лишить жизни больше семи сотен добрых подданных Империи. Похороны этих несчастных я счел справедливым оплатить из моих личных средств — в конце концов, вина за случившееся столпотворение лежит на мне».
Писать папе про это не стану, но утешаю себя тем, что эта цифра, во-первых, распространяется на весь Урал — то есть в конкретном месте мрет не так много народу — а во-вторых, инфлюэнца косит в основном стариков. Стариков жалко очень, но гибель детей расстроила бы меня гораздо сильнее. Про эффективность масок, возможно, преувеличиваю — просто коллективный иммунитет сформироваться успел, но вреда от них точно никакого, так что пусть будет — это хорошая пиар-акция, прости-господи за цинизм мой.
«Не могу не отметить вклада простых солдат и полицейского корпуса. В первые, наиболее тяжелые дни, когда Урал еще не был в должной степени готов принять стольких переселенцев, они быстро пресекли попытки доведенных до отчаяния людей чинить беспорядки. Ныне все относительно благополучно — накормленные и переболевшие инфлюэнцей крестьяне отправляются дальше, и уже почти никто от болезни не гибнет. Прошу вас, любезный папа, рассмотреть прилагаемый мною проект об амнистии ныне сидящих в тюремных крепостях людей. Оправдывать лиходейство и попытки грабежей нельзя, но я считаю справедливым в данной ситуации учесть большой страх, который и толкал несчастных на преступления. Заслуживают добрых слов и такого же отношения власти губерний к Западу от Урала — они сразу же откликнулись на призывы о помощи, наладили карантинные мероприятия у себя и несколько ограничили поступление переселенцев на Урал, отправляя только побывавших в карантине, малыми группами, неспособными поколебать шаткий баланс между жизнью и смертью — ныне весь Урал вынужден ходить по этой тонкой грани, и справляется он с этим замечательно. Соседним губерниям это стоило немалых затрат, и я получил несколько тревожных посланий от тамошних управленцев — пришлось залезть в казенные деньги, и я прошу учесть немалые вклады личных средств в процессе инспекций. Это — не растрата, а продиктованные суровою необходимостью траты».
Боятся высокие чины — оно, конечно, воруют и «подарки» берут, но треть годового бюджета за полтора тяжелых месяца спалить — это явно привлечет внимание, не даром же ревизор у нас культовый персонаж.
«Я знаю о вашем предубеждении к православным старого обряда, но они, как и другие состоятельные подданные Империи, не бросили людей на произвол судьбы, в кратчайшие сроки отправив своих представителей в южные степи. Казаки помогли, выделив охрану, и теперь из совсем недавно несущих для нас угрозу и присоединенных дедушкой земель на Урал ежедневно приходят караваны со съедобной и гужевой скотиною да телегами — это изрядно помогает не допустить голода и отправить переселенцев в дальнейший путь. По большей части данная идея принадлежит Евпатию Михайловичу Мухину, тому самому купцу, благодаря которому мы с Никки обнаружили сатанинскую ячейку в Индии. Личное дворянство, которое вы пожаловали ему, сильно помогло, и я прошу вас рассмотреть вопрос о жаловании Евпатия титулом барона с соответствующей передачею его потомкам этого замечательного человека. Також считаю полезным пожаловать его земельным наделом в Манчжурии, по соседству с моим Кирилом, без которого я, признаюсь честно, ныне как без рук, ибо этот талантливейший в торговых делах юноша неизменно выполняет мои распоряжения исправнейшим образом. Еще раз благодарю вас за пожалование ему чина действительного статского советника. Сам Евпатий ныне находится в Екатеринбурге, куда в скором времени отправлюсь и я, как только закончу с делами в Оренбурге. На этом, любезный папа, я прощаюсь с вами до следующей телеграммы. Надеюсь, в ней у меня получится отчитаться о дальнейших успехах по борьбе с охватившими Урал трудностями. С любовью и уважением, ваш преданный сын Георгий».
Прочитав с поклоном протянутый мне текст, велел работнику нести его наборщикам, и временно остался в одиночестве, позволив себе вытянуть ноги и устало вздохнуть. Тяжело — вроде бы хорошее дело сделал, и, пока я не заглянул в эту часть страны, даже не задумывался о возможных последствиях. Это же натуральная гуманитарная катастрофа! В Сибири народу не так много, через это живется там сытнее, и как переселенцы, так и оставшиеся на засаженных полях местные выглядели очень довольными. Купаясь в их радости, я проецировал такое положение дел на всю страну, а вышло вон как — неразвитые коммуникации помножились на предчувствие голода и эпидемию, и Урал рисковал захлебнуться. Хорошо, что местные чиновники отработали как надо, преуменьшив, конечно, масштаб проблемы в отчетах, но я бы все равно не справился лучше. Низкий поклон мужикам за то, что мне не придется видеть в кошмарах заполненные трупами улицы. Времена переселенцы ныне переживают тяжелые, и я не идиот, чтобы радоваться тому, что погибло «всего» семь сотен человек. Но нужно быть объективным — Урал прошел по грани, и, будь здешние власти безынициативными кретинами, весь этот край захлестнула бы волна насилия: оголодавшие и испуганные толпы — это страшно, и «бунт» пришлось бы давить солдатами, что ОЧЕНЬ плохо, с какой стороны не глянь.