…я порадовался отдохнувшему телу и свежей голове.
— Ваше Высочество, простите, но я позволю себе напомнить, что вы изволите шутить подобным образом с четырехлетнего возраста.
Не может слуга напрямую Великую княжну лгуньей назвать. Конкретно Василий не может — какая-нибудь заслуженная пожилая воспитательница может еще и не такое, детей Дагмара воспитывала в строгости.
— Доброе утро! — громко поприветствовал я новый день в таком «старом», но уже таком родном мире.
Почти привык, и вздыхаю по благам цивилизации все реже.
— Братец, я как раз пришла проверить, не проснулся ли ты! — в третий раз за три фразы «переобулась» Ксюша. — Доброе утро!
Сразу видно любимицу Дагмары.
— Гав!
Великая княжна конечно же не стала вваливаться к одетому в одно исподнее мне, оставшись в гостиной — именно в нее ведет дверь. Спальню наполнили слуги, доведенными до автоматизма движениями распахнув шторы и взявшись приводить меня в порядок.
— Очень рад, что вы с Лиззи пришли, — продолжил я разговор.
— С Лиззи и Молли! — поправила княжна. — Молли, голос!
— Гав!
«Молли» — это собачка, которая предназначалась Мише. Как я отчасти и ожидал, ему пекинес не подошел — «дамская порода», писал он мне. Полагаю, не без закадрового участия сестер писал — поначалу-то щенок ему нравился.
— Дрессировка идет хорошо, — прокомментировал я послушание собачки, пока на мои ноги надевали мягкие, домашние туфли.
Стоп, я этих туфель не одобрял, равно как и наряд в привычном уже стиле «милитари-кэжуал». Мой гардеробщик тоже в отпуске, поэтому, пока Ксюша отвечала…
— Они такие умницы! Такие послушные! Дядька Макар, он из Егермейстерской конторы, говорит, что даже собаки охотничьих пород не так умны.
…Я спросил второго гардеробщика, Севку:
— Что это за наряд?
— Ее Императорское Величество просили, чтобы вы непременно надели его к обеду, — с поклоном ответил тот.
Ясно. Ладно, пока не дергаемся, не той величины вмешательство. Кивнув — продолжаем одевание — я ответил княжне:
— Макар свое дело хорошо знает. Это ему легко, а другой мог бы и не справиться.
— Дядька Макар — лучший псарь в мире, — «само собой разумеющимся» тоном ответила Ксюша.
Одевание-умывание закончилось, и я вышел в гостиную. Справа, в соседствующем с заваленным почтой письменным столиком кресле, сидела одетая в заковыристой выкройки, умеренной пышности, кремового цвета, украшенном золотистыми нитями и кучей мелких деталей, платье, сидела Ксюша. Кожа ее лица была далека от «аристократической бледности», булавки и шпильки в высокой, на мамин манер, прическе блестели в свете окон.
По гостиной с совершенно несолидной Высочайших питомцев жизнерадостностью и любопытством бегали совсем уже взрослые пекинесы. Гладко вычесанная шерсть поблескивала на солнце не хуже булавок, носы тыкались во все углы, вызывая у лакеев тоскливый взгляд — собачья сопля на дорогущем шкафу XVII-го века не нравится и мне, так что понимаю.
— Доброе утро, — улыбнулся я княжне.
— Доброе утро! — с радостной улыбкой отозвалась она. — Тебе письмо от Марго! — указала пальчиком на стол. — Давай откроем?
— А вдруг там наши с нею страшные секреты? — спросил я, опустившись в кресло по другую сторону стола.
Письмо-то как минимум на половину будет на немецком, который я еще не настолько хорошо выучил — Ксения удивится, что ее брат забыл такой важный и знакомый с самого детства язык.
Надув щечки, княжна обиженно спросила:
— Братец, у тебя есть от меня секреты?
— Ну конечно же есть! — улыбнулся я. — А у тебя от меня секретов разве нет?
Совесть и воспитание в Ксюшиной голове победили любопытство и желание поймать братика на имитацию честности. Опустив глаза, она поерзала и призналась:
— Есть, — подняв взгляд, попыталась перехватить инициативу. — Но секретов в таких письмах не найдешь, они вот здесь! — подняла со стола конверт и показала мне.
Знаний немецкого хватило, чтобы увидеть герб Германской Империи и «кайзер Вильгельм II» в строке «отправитель».
— Наш добрый кузен Вилли решился! — обрадовался я и отобрал у сестры конверт.
Вскрывая бумагу ножиком, прокомментировал:
— В силу разницы в ранге, мне невместно писать ему первым…
— Я знаю! — похвасталась Ксюша.
— Не перебивай, — мягко попросил я.
— Прости, — признала она мою правоту.
Лиззи подбежала ко мне, понюхала туфли и потеряла интерес, отправившись исследовать основание напольных часов.
— Они тебя совсем не помнят, — расстроенно вздохнула княжна и оживилась. — Нужно показать это письмо папа́. Я была у него два с половиною часа назад, но он еще спал, — на лице мелькнуло старательно отогнанное беспокойство, и она тихо спросила. — Братец, папа поправится?