— Вырастим еще одно поколение «народников», — поморщилась мама.
— Нельзя гимназистов в деревни пускать, — поддакнул Министр просвещения.
— Отклоняется — лучше поколение народников, чем безграмотность! — подавил я «бунт».
Окинув взглядом скромные результаты нашей работы, я приуныл — промышленники да заводчики будут ныть, хвататься за головы от необходимости снижать желающим учиться рабочую нагрузку и устраивать саботажи «на местах». Что ж, им же хуже — сохранять «статус-кво» я себе позволить не могу.
Глава 16
— Чувствую! — придав голосу замогильные оттенки, заявил одетый в твидовый костюм, оснащенный пенсне и лихо подкрученными усиками тридцатилетний упитанный чувак с разделенными пробором пополам темными волосами. — Дух Ломоносова здесь, с нами!
Сидящая слева Императрица сжала мою ладошку крепче, сидящая справа Ксюша сжала соответственно правую. Господина Марко за руки держат Дагмара и Миша, последний вместе с Ксюшей держат Олю.
Комната окутана тьмой, окно занавешано толстой черной портьерой, и единственным источником света служит горящая на столе свечка. Тьма наполнилась скрипами, стуками и звоном колокольчика, которого в комнате нет — мы входили сюда при свете. Неплохие спецэффекты. Младшие испуганно заозирались, и медиум их одернул:
— Духи не любят потери концентрации, Ваши Высочества. Не беспокойтесь — они не причинят нам вреда, покуда мы держим Круг! — приподнял руки, продемонстрировав значимость их сцепки. — О, дух великого Ломоносова, войди в меня!
Испорченный будущим я сдавленно хрюкнул, спирит закатил глаза, явив нам белки, потрясся пяток секунд и заговорил глубоким, резонирующим баритоном. Мошенник, собака такая, но как убедителен! Талант!
— Кто потревожил мой покой?
— Императрица Мария Федоровна Романова, — отозвалась Дагмара и перечислила нас всех.
— Ответить на вопросы Вашего Императорского Величества, Вашего Императорского Высочества, — Марко сверкнул на меня белками глаз. — И Ваших Высочеств — великая честь для меня.
Вклад Ломоносова в геологию довольно велик, и я воспользовался университетскими знаниями, чтобы как следует погонять «духа» по матчасти. Шарлатан даже не стал заморачиваться, неизменно повторяя в ответ:
— Простите, Ваше Императорское Высочество, я слишком долго был в мире мертвых, и утратил многие знания.
Чисто нейросетки из моих времен — спроси что-то не то, и она начнет включать дурака. Спасая репутацию своего ручного шута, мама спросила:
— Михаил Васильевич, что ждет моего сына Георгия в будущем?
На это шарлатан конечно же ответил:
— Его Императорское Высочество, даром что молод годами, наделен высочайшим умом. Его Императорское Высочество ждет блестящее будущее, ежели Его Императорское Величество и вы, Ваше Величество, поделитесь с ним мудростью прожитых лет, совсем не затронувшей вашей великолепной красоты, Ваше Величество.
Вот так оно и работает — приходит шарлатан к высокородным богатым бездельникам и льет в уши откровенную лесть, как бы даруя моральное право работать как можно меньше — дух же сказал, что и так все будет хорошо. Далее Императрица спросила насчет судьбы остальных детей: девочки конечно же выйдут замуж за достойных мужиков голубых кровей, а Миша станет мне надежной опорой, в процессе женившись на красавице-принцессе.
В прошлой жизни, когда мне было лет семь, мы с мамой гуляли по городу и наткнулись на сидящего на раскладном стульчике мужичка-хироманта. Она у меня очень образованная, и я до сих пор не понимаю, как научная степень не мешала её любви ко всякого рода мистике. Вручив хироманту мою ладошку, она выдала ему двести рублей, и жулик отработал их набором общих фраз: первая любовь закончится ничем, я закончу школу и университет, побываю за границей и женюсь на хорошей девушке. Такое подходит львиной доле населения — даже тогда у меня закрались подозрения, что дядька никакими экстрасенсорными способностями не обладает. Как видим, так и оказалось — ему и в голову прийти не могло, что меня угораздит «попасть».
Заскучав, я спросил:
— Можем сменить духа?
— Георгий, — укоризненно вздохнула Дагмара. — Что значит «сменить духа»? Спиритизм — сложная материя, и ты рискуешь обидеть дух Михаила Васильевича.
Смешно — живой, нищий и от этого готовый взяться за вилы народ не боится, а дух мертвого ученого — да. Могло бы быть смешно, если бы я не рисковал и сам на тех самых вилах оказаться.