— Это как у ревизоров твоих? — хохотнул Император.
В курсе кампании по сбору «добровольных пожертвований в пользу цесаревича», получается.
— Так! — хохотнул я в ответ.
— Хитро, но очень некрасиво, — покачал на меня пальцем отец.
— Некрасиво это как губернатор воронежский, Куровский, — фыркнул я. — Гляди, — достав из принесенной с собою папки письмо Оболенского, дал почитать Александру.
Пробежав текст глазами, он ухмыльнулся:
— Каков наглец! Ишь ты, Москву он захотел! К черту — завтра же в отставку отправлю, у меня в губернаторы желающих как грязи.
— Чей ставленник? — спросил я.
— Мишкин, — ответил Император.
— Михаила Николаевича? — уточнил я.
— Точно, — вздохнул отец. — Ты же забыл. Его — Михаила Николаевича Романова, последнего сына Николая I.
— Председателя госсовета, — поделился я успевшими накопиться знаниями.
— Миша толковый, — поручился за родственника Александр. — А вот сыночек его, Коля — фрондер и франкофил. Дай ему волю, революцию хоть завтра начнет.
— Надо будет поговорить, — поставил я мысленную отметку.
Хохотнув, царь кивнул:
— Поговори — эвон как у тебя ловко получается: то губернатор от мук совести помрет, то Толстой удар схватит.
Хохотнув в ответ — правда смешно — я поделился планами:
— Под разработку алмазов хочу акционерное общество оформить. Контрольный пакет — мой лично. Тридцать процентов — богачам нашим, они денег на разработку и дадут. Остальное — на рынок.
— Оформляй, — одобрил Император. — И жди англичан — о ценах договариваться прибегут.
— Обязательно прибегут, — кивнул я. — И я соглашусь.
Картельный сговор, конечно, механизм не очень рыночный, но мне-то что с того? Мне деньги сильно нужны.
— Соглашайся, — одобрил Александр и это.
— Скучно мне, — признался я. — В четверг, после Госсовета, в Петербург махну. Там пробуду остаток недели и всю следующую. Потом — в Москву, недельки на две.
— Не торопился бы ты так, — сложив руки на животе, посмотрел в потолок Император. — Мать соскучилась, младшие. Сам же говоришь — до войны далеко. Поживи дома, обвыкнись.
— Совет хороший, но дела не ждут, — развел я руками.
— А ежели не совет, а приказ? — покосился на меня отец.
— Ежели приказ, ответ только один может быть — «слушаюсь, Ваше Императорское Величество», — улыбнулся я.
— Слушается он! — иронично фыркнул Александр.
— Сандро с собой возьму, — продолжил я.
— Ксюша по уши в него влюбилась, — вздохнул царь. — Пигалица совсем, а все туда же.
— Может оно и неплохо, — пожал я плечами. — Будут мне опорою — и Сандро, и она. Это если Саша не дерьмо типа дяди Лёши.
— Полегче, — придавил меня отец взглядом. — Никому про брата таких вещей говорить не позволю!
— Понял, — кивнул я. — Не буду.
Просто начну потихоньку под него копать, собирая «фактуру».
— Ну бабник, ну так и что? — принялся царь выгораживать братца.
Не передо мной — перед собой, я тут чисто повод.
— Ворует? Ну так а кто не ворует? Ты вон… — поняв, что предъявить мне нечего, сманеврировал. — Молод ты. Да тебе и не надо — вся Империя после меня отойдет. Миша вырастет — тоже нет-нет, да руку в казну запускать станет.
— Не станет, — поручился я за младшего брата. — Я его очень качественным государственным деятелем воспитаю.
— Воспитатель, — хмыкнул Император. — Лёша тоже таким не родился. Идеалами горел, броненосцами бредил — хлеба не надо было, только по судоверфи полазить дай. А потом по любви жениться ему отец не позволил. С тех пор куролесить и начал.
— Оправдание, папа, как жопа — у каждого есть, — заметил я.
Тоже мне обиды — ах, морганатический брак не одобрили! Да у нас в деревнях в голодные времена подданные очень страшный выбор порою делать вынуждены — бабушку с дедушкой в лес «погулять» отправить или младенца удавить, чтобы до урожая дотянуть.
Император жизнерадостно заржал. Просмеявшись, решил:
— В Москву с тобой Сергея отправлю, — ухмыльнулся. — «Дядю Сережу», если тебе так нравится.
— Брата вашего? — уточнил я.
На приемах виделись — мы с ним физиогномически похожи, а про характер и привычки ничего не могу сказать — он себя вел прилично и не отсвечивал.
— Его, — кивнул Император. — Генерал-губернатором его на Москву поставлю. Бог даст — сработаетесь.
— Даст бог — сработаемся, — отозвался я.