Если не считать пришедшего со мною Митрополита — двенадцать человек, все в рясах и с блестящими драгоценностями и золотом атрибутами. Повернувшись к Исидору, я поюродствовал в ответ:
— Благословите, батюшка — трудный разговор у нас будет.
Получив благословление, уселся во главу стола — Победоносцев по правую руку, Лев Николаевич — отдельно, в кресле у окошка. Приняв из рук Остапа папку с докладом, дал батюшкам отмашку садиться. Начнем.
Глава 20
Доклад занял больше двух часов — в единый «кейс» были объединены все кропотливо мною собранные по пути в Петербург случаи жадности, пренебрежения и гордыни провинциальных попов. Балансировали их случаи жестокости в отношении тех же попов. От первых Синод ерзал и морщился, от вторых — оживился и просветлел, тщетно маскируя это укоризненными вздохами и наложением крестных знамений. Закончив, я нивелировал «просветление»:
— И я мужиков наших понимаю! Человек — существо простое, и на скотское к себе отношение отвечает таким же. Осуждать их у меня рука не поднимается. Кроме того, наш мир многие века пользуется торговлей. Товар бывает разный — как материальный, так и нематериальный. К примеру, цирюльник ничего не производит, но получает плату за вполне конкретные услуги — стрижку и бритье. Безусловно, низводить дарующие пастве покой и радость, спасающие их души молитвы, исповеди да песнопения до пошлого слова «услуги» — кощунственно.
Батюшки согласно закивали и перекрестились — ух кощунственно!
— Однако человек, опять же, существо простое — с материнским молоком, поколениям впитывал он простую истину: «заплатил — получил товар или услугу». С этой точки зрения, повторюсь, мужиков наших я очень хорошо понимаю. Ежели поп с деревни соки тянет, обещая богатый урожай, а потом сквозь зубы упрекает голодных крестьян в недостатке религиозного рвения, мужики, конечно, какое-то время потерпят, но вывод сделают простой и вполне на их взгляд логичный: рвения и усердия не хватает как раз у попа, который жрет в три горла, ходит по деревне важным гоголем, службы проводит хорошенько приложившись к кагору, а с паствою, вопреки заповедям Господним и прямым церковным инструкциям, общается через губу. Особо обращаю ваше внимание на то, что озвученные мною, вызывающие глубочайшую скорбь, случаи, собраны исключительно в Зауралье. Народу там живет намного меньше, чем в западной части Империи, и ценность каждого человека в глазах окружающих от этого больше. Даже представить боюсь, что творится в густонаселенных губерниях.
— Ваше Императорское Высочество… — не выдержал архиепископ Казанский и Свияжский Павел.
— Тихо! — бахнул я кулаком по столу.
Охренели цесаревича перебивать?
Старик сжался на стуле и моментально пропотел. Добавив раскатов грома голосу, демонстрируя тем самым Величайшее недовольство, я продолжил:
— Слишком давно Русская Православная Церковь была Торжествующей! Роль ее в истории Империи неоценима, да тленом тело её подернулось. Критически важный государственный институт, столетиями скрепою людей русских да инородцев нашу веру принявших в единое целое спаивавший, ныне в упадке, стяжательстве, праздности да гордыне погряз! Вы, батюшки, к тому возможно отношения и не имеете, да только предшественники ваши ныне перед непосредственным начальством ответ держат. Також и мне однажды придется, и краснеть и мямлить я не хочу — мерзко это и гнусно! По всей стране оккультизмы да сектанты бродят, смущают умы, души свои да чужие калечат.
— Ваше Императорское Высочество, на секты да оккультизмы закон нужен! — сжавшись напуганным занесенною над ним тапкой котом, пискнул неугомонный Павел.
Повторяться я не стал, круто сменив стратегию:
— В летах ты великих, батюшка. В сане солидном, а цесаревича перебиваешь, — с ласковой укоризной в голосе покачал я головой. — Важное, видимо, сказать хочешь. Давай, батюшка, говори.
Обрадовавшись, архиепископ повторил:
— Закон бы, Ваше Императорское Высочество, навроде как недавний, опиумные курильни богомерзкие запретивший. Оно же как? — приосанился, набравшись уверенности и в поисках поддержки окинув взглядом коллег. — На небесах — власть Господня, а на Земле — земная! Ежели мы оккультистов да сектантов сами к ногтю прижимать станем, на каторгу сами и пойдем — за самосуд.