Немного отлегло — «мировая практика» это не оправдание, но почему-то неплохо успокаивает. Тот же принцип, что и у заваленного экзамена — не один я такой дурак, эвон нас сколько, а значит не так уж и обидно!
— Самое прискорбное, Георгий Александрович, что ежели бы Сибирий по уму применяли, как вы да доктора ваши стократ повторяли, его бы с избытком хватило! — возмущенно развел руками Менделеев.
Перекладывать ответственность на народ очень плохо, но не спросить я не смог:
— А как его применяют?
Моя слабая информированность Дмитрия Ивановича не удивила — привык к такому, и авторитета я в его глазах не потерял: подразумевается, что я очень занят, и я действительно стараюсь таким быть. Газеты просматриваю добросовестно, да только увидев в заголовке или тексте слово «Сибирий» автоматически этот материал пропускаю — привык за первые недели слышать о нем исключительно хвалебные отзывы и решил, что так будет всегда. Будет мне уроком.
— Полоскания — это понятно и правильно, ежели не здоровый человек этим промышляет. Но промышляют-то и здоровые! Купальни специальные отрывают — для людей с достатком целые ванны с сибирием, для тех кто победнее — умывальники, лицо да руки споласкивать. Кто поглупее — порошок ложками жрут. Корчатся, воют, а жрут!
Горький он очень.
— В зубной порошок сибирий добавляют, еду посыпают — очень модная услуга в ресторанах ныне. Аптекари карманы набивают — здесь польза некоторая есть: студенты-химики лаборантами в аптеки идут да прямо на дому заказчикам сибирий смешивают. Все полегче жить да учёбу оплачивать. Поначалу-то неплохо было, покуда все не распробовали, а потом сибирия стало не достать — начали аптекари пес пойми что намешивать — каждый день люд травился, помирал. Медицинский департамент да полиция работают исправно — отравителей да мошенников таких под суд да на каторгу пускают, и ныне смертей почти нет: охолонули мошенники, догадались безвредную бурду мешать.
— Твари, — охарактеризовал я любителей намешать ядов.
Это же не жадность даже — ладно если мошенник подпольно «шмурдяк» в грязном переулке толкает, это конечно чудовищно, но от преступника иного ждать и не приходится. Аптекарь-то человек грамотный, и прекрасно отдает себе отчет в том, что от его подделки человек умрет.
— Хуже тварей, — поправил Менделеев. — Твари-то зла не имут — их Господь такими создал, и убивают они только прокорма ради. Это — чудовища в человеческом обличье, и их в кипящем масле прилюдно варить надо!
Согласен, но в Империи много инфраструктурных проектов, на которых пригодятся сильно провинившиеся рабочие руки — с папенькой о переносе каторги с Сахалина я говорил, и он, пусть и неохотно, согласился спустить команду проработать создание исправительно-трудовых колоний там, где от них экономике будет польза.
Повздыхали — грустно это все — и Менделеев продолжил:
— И, извините за такие подробности, Георгий Александрович, особо радеющие за свое здоровье господа клизмы с сибирием ставят — по утрам и вечерам, с гордостью рекомендуя сию процедуру всем знакомым.
Эта деталь словно пробила остатки брони, заставив меня погрузиться в уныние:
— Ужасно. Черным по белому же написано, как и в каких случаях применять. Лично мной, извините за нескромность, проговорено не один десяток раз! Соответствующим циркуляром Медицинского департамента с подписью министра закреплено. А больные-то мрут! Сколько тысяч жизней оборвалось из-за кретина, который себе в задницу сибирий сует?
— Совершенно ужасно, Георгий Александрович, — ничуть не радостнее меня вздохнул Менделеев. — А самое ужасное — сделать с этим ничего нельзя. Покуда производства кислот да другого нарастим, кретины, как вы совершенно справедливо эту братию окрестили, уже наиграются и заведут себе новую моду. Однако ж кислот у нас и без сибирия нехватка, — кивнул на папку.
— Тщательнейшим образом изучу, — честно пообещал я. — Кого надо нагружу, финансирование найду. В Германию в октябре поеду, договорюсь с тамошними химиками.
— От всей души поздравляю вас со счастливой помолвкой, — улыбнулся Менделеев.
— Спасибо, Дмитрий Иванович, — на автомате поблагодарил я, думая совсем о другом. — Давайте так поступим — послезавтра я в Петербург прибуду, на неделю. К прибытию плоды трудов ваших изучу, и мы с вами поговорим более предметно.
— Так точно, Георгий Александрович, — с одобрением на лице огладил бороду ученый и заметил. — Не один я работал. На последних листочках позволил себе поименно указать.