Глава 10
Минск встречал меня усиленной охраной, нормальными баррикадами на дорогах, а пришедших посмотреть на меня подданных подвергали обыску. Само собой, никаких портфелей и других емкостей, а за коробейниками солдатам и полицейским велели держать пристальный пригляд. Стяги на зданиях приспущены, оркестры отсутствуют – Всеимперский траур по жертвам теракта продлится еще три дня. Не настолько суровый, как британский «локдаун» в честь королевы – предприятия торговые и промышленные работают как обычно, чтобы экономике не было грустно. Однако театры закрыты, балы и приемы устраивать «невместно», а в церквях служат положенные молебны.
Мал нынче город Минск, да дорог: население меньше девяноста тысяч человек, но географическое положение, статус крупного железнодорожного узла, обилие деятельных людей и три с лишним десятка промышленных объектов обещают столице Минской губернии безоблачное будущее – начав бурное развитие в начале 1870-х – тогда сюда пришла железная дорога – город останавливаться конечно же не собирается. Будучи включенным в «черту оседлости», Минск стал центром притяжения для многих подданных Империи еврейской национальности – их здесь около 40% от всех жителей, и таки да, из окна кареты видно много кип, характерных бород и носов. Теперь, когда «черта» отменена, сюда поехали подданные христианского вероисповедания из центральных губерний – когда ты купец с тремя лавочками, отъезд условной половины потребителей в Манчжурию причиняет беспокойство. До Дальнего Востока далеко, а вот качественно развивающийся и от этого вкусный и платежеспособный Минск – рядом. Усилия стоят того, чтобы попытаться, и я этому рад – Минск к Большой Войне должен стать подходящим для размещения в нем госпиталей, штабов, гарнизонов и прочего добра городом. А еще ремонтные базы, производства и учебные полигоны – маленький город от такого просто надорвется, поэтому впереди у меня насыщенная, лишенная из-за траура развлечений, программа, которая опустошит мой успевший пополниться кошелек.
В числе прочих доходов – большой транш от «добрых людей Николаевской губернии», пришедший позавчера. Триста тысяч рублей – сумма немалая, но тамошние подданные могут себе это позволить: губерния уже сейчас богатая, и дальше будет только лучше. Приятно – помнят «папу» губернии, и платят добром за добро.
Любое ЧП у нас в стране приводит к повышенной бдительности Системы и ее стремлению «бить по площадям». Еще до моего приезда я получил телеграмму, в которой местные силовики отчитались об обнаружении подпольных типографий (три штуки), задержании тридцати двух человек (в основном из «вечных студентов», которые подвязались продукцию типографий распространять), включая и хозяев типографий – один еврей, один опальный и потому обиженный русский дворянин и один купец-старообрядец из «безпоповцев». От этакой дружбы народов слезы умиления текут! Но звоночек неприятный – подавляющее большинство староверов целиком и полностью за меня, но они-то «поповцы», а их антагонисты нифига от перемен и не получили – напротив, испытывают на себе давление пойти уже в старообрядческую церковь и от этого злятся на «продажных еретиков» и персонально меня, который в «искушение великое» староверов и ввел. «Раскол внутри Раскольников» мне неприятен, но на долгой дистанции их свои же к ногтю и прижмут, чтобы малину не портили и не дискредитировали нормальных единоверцев.
Полагаю, органы кого-то «взяли» чисто для массы, под руку попался, но быстро в этом разобраться я не смогу, а лезть в работу местных органов правопорядка, как совершенно правильно говорила мама, мне «невместно». Совесть, однако, в покое меня оставить не пожелала, и копаться в бумагах был отправлен титулярный советник Минеев – он у нас по образованию юрист, и пятнадцать лет верой и правдой работал сначала в уголовном сыске, потом – в «охранке», так что нужный опыт имеет.
А еще он командовал группой стряпчих, которые представляли мои интересы на суде с охреневшими от безнаказанности журналистами. Суд мы выиграли, создав прецедент. Газетенки были вынуждены написать крупное, на всю передовицу (таково было наше требование, удовлетворенное судьей), опровержение с извинениями в адрес русского цесаревича. Для подавляющего большинства выпуск газеты с опровержением стал последним – компенсации мне выплатить они должны чудовищные, и в отсутствие накоплений и крупных спонсоров хозяева изданий вынуждены продавать имущество «с молотка» и банкротиться к чертовой матери. А не нарушай журналистскую этику – это, вообще-то, твоя прямая обязанность!