Собраться решили в зале заседаний Госсовета – он достаточно большой и оборудованный. Окинув глазами собравшуюся толпу, я вздохнул – все эти «полезные» в массе своей господа и дамы прожирают в казне нехилую дыру. Детей, разумеется, не пустили – самая младшая здесь Ксюша, по праву почти уже королевы Дании. Десятков пять человек, с большей частью я знаком только «шапочно» и по переписке – не больно-то много у меня дел для условного поручика Романова есть, пусть сначала хотя бы в полковники выслужится.
Дядя Леша до Совета успел накатить и продолжает накатывать прямо сейчас, вместе с дружественными или нейтральными к нему Романовыми. Не так много на самом деле – моя «партия» и количественно, и качественно выше, но проблема заключается в «нейтралах»: их большинство, и вместе они могут создать мне проблем.
Мы с Александром и Дагмарой пришли как положено, последними, и заняли место за главным столом. Не «президиум» - все на одном уровне сидим, демонстрируя сплоченность и важность каждого Романова для Империи. Император со своего кресла толкнул короткую речь и предложил помолиться за покойных членов семьи – помимо Елизаветы Федоровны в такой большой семье за последние месяцы не могло не найтись других умерших. Помолились.
- Георгий, начинай, - велел Александр.
Я тоже решил не напрягаться и обратился к родственникам «с места»:
- Тяжелые времена приходят медленно, но неумолимо. Блаженные века позади, и мы, Правящий дом Российской Империи, теряем свое сакральное значение. Оглядитесь – в нас бросают бомбы, в нас стреляют, против нас работает огромная пропагандистская машина наших соседей. Народ поднимает голову, смотрит на наши дворцы – на контрасте с Европейскими монархиями они крайне велики и роскошны – сравнивает их с конкретной, принесенной нами пользой Империи и задается вопросом – почему одним всё, а другим – тяжелый труд и закон?
- Любимая тема Нашего Императорского Высочества – страх перед быдлом, - прокомментировал Алексей Александрович.
«Мои» укоризненно на него покосились, «дяди Лешины» улыбнулись подколке, «нейтралы» грызли метафорический поп-корн.
- За наших подданных простого сословия я спокоен, - улыбнулся я. – Через пять лет не найдется среди них того, кто не вступится за нас в случае чего.
- Нужно нам их заступничество, - отмахнулся хозяин всея флота.
- Кто-то же должен будет вразумить моряков, годами получающих негодные скорлупки и вынужденных экономить на всем, включая боевую учебу. Уверен, если поискать, найдутся такие, кто и не помнит, как привести корабельные орудия в боеготовое состояние. А деньги из казны на все это выделяются в полной, согласованной вами, Алексей Александрович, мере, - обострил я.
«Нейтралы» прижали уши, «дяди Лешины» сделали вид, что они не сильно-то и за дядюшку.
Александр усилил:
- Много берешь, Алексей. Брать-то все берут, но ты переходишь грань и гробишь наш флот.
- А впереди Большая война, слышали не раз, - покивал Алексей Александрович. – Я, значит, грань перехожу, а остальные – овечки сирые? А Сергей как же? – он повернулся к московскому губернатору. – Неплохое местечко с выкормышем Его Императорского Высочества отхватили, скажешь – сами бывшие хозяева продать собрались?
- Не скажу, - ответил Сергей, опустив взгляд. – Мой грех, как есть. Много и других грехов, да только не с тобой я о них говорить буду.
- Еще один шибко уверовавший, - крякнул дядя Леша. – Этак нам дворцы в монастыри переопределить придется, а самим в рясы вырядиться. Не хочешь пример подать, Миш-Миш? – неприязненно посмотрел на Михаила Михайловича, второго сына Михаила Николаевича, главы Госсовета.
Большую «тряску» недавно семье (кроме меня, мне-то пофигу) устроил Михаил Михайлович, в начале октября за границей тайно обвенчался с Софьей Николаевной Меренберг, внучкой того самого Пушкина. Морганатический брак у нас наказуем, поэтому «Миш-Миш» на сегодняшнем Совете ждет определения меры наказания.
Личный триггер дяди Леши – сам на морганатический брак не решился, значит и остальные должны делать так же. Понять можно, но «чувство долга» Алексей Александрович трактует специфически – как возможность делать всё, что хочется, ведь за это уплочено большой и светлой любовью.