- Так, - подтвердил я. – И здесь тоже можно отыскать важную для понимания России особенность: перемены нам не нравятся. И прогресс не нравится. И вообще главным желанием русского человека является стремление к покою. Пришел человек в мундире – значит жди проблем, это, к сожалению, грустная истина. Хочет русская душа воли да просторов – в них покой лучше чувствуется. Не территориальными приобретениями грёзил Ермак, когда Сибирь воевать шел – просто надоели ему рожи столичные, невмоготу стало под боярами толстощекими ходить, вот и ушел туда, где сам над собой был начальник. Вон она, Империя наша теперь, - указал рукой на Восток. – От границ утративших благодать и рассорившихся промеж себя католиков и до самого Тихого океана. Но увы, от Империи убежать нельзя - догоняет проклятый человек в мундире, средь деревни присутственное место себе строит и сидит в нем, рожа воровская, подати собирает. Здесь мышление нашего, склонного к анархизму и созерцанию наших бесконечных просторов человека делает интересный выверт: ежели от государства сбежать нельзя, значит пусть эти столичные шишки доказывают свою состоятельность через улучшение взаимодействия человека с государственным аппаратом, внушительную армию и геополитическую доминацию. Воевать наш человек вообще ненавидит, как и любой другой человек планеты, но здесь тот же принцип, что и у государства – если уж бояре закусились, значит пусть теперь не плошают. Ванновский два месяца назад сто двадцать казенных тысяч своим прикормленным подрядчикам скормил, получив парочку складов, набитых сапогами на бумажной подошве.
Заслушавшийся Александр вздрогнул, похлопал глазами и без особого энтузиазма попытался выгородить друга:
- Да не знал он – нет у военного министра времени сапоги проверять.
- Я однажды Петра Семеновича позову с собой на неожиданную проверку случайно выбранных складов армейского добра, - попросил я согласовать работу с высокопоставленным кадром.
- Позови, - одобрил Император. – Никто и не удивится уже – привыкли, что ты в каждой бочке затычка.
- Издержки крепкой вертикали власти, - улыбнулся я. – Работа на то самое «коллективное бессознательное»: народ хочет, чтобы самый главный вкалывал больше всех – он же главный, значит ему больше всех надо. А когда самый главный системно и последовательно показывает, что ему и вправду «больше всех надо», государственный аппарат невольно подтягивается и пытается соответствовать: если царю плевать на дела страны, у него как бы и морального права спросить за результат ответственного чиновника нет. А у меня такое право есть, и я буду им пользоваться.
«Самого главного» Александр благополучно пропустил мимо ушей – не питает иллюзий, уже обжился в стезе почти пенсионера, и уготованная к подписанию бумажка просто материализует то, к чему ментально все уже привыкли.
- Вот и хорошо, - очень человечно улыбнулся Император. – Сейчас свадьбы отыграем да буду собираться в гости к подданным. Рады будут калеке, как считаешь?
- Счастливы, - честно ответил я. – Поговорка «без царя в голове» не спроста в народе зародилась – без царя жизнь совсем не та, - хохотнув, я с улыбкой поведал. – В присутственных местах в Сибири ваши портреты видел. Никудышные совсем, или из газет вырезанные, или вообще от руки нарисованные. Кривые, неразборчивые, непохожие, но дело же не в вашем солидном и внушающем уважение к Престолу лице, а в самом факте – старались, выкручивались как могли, лишь бы царь за документооборотом пригляд с портрета держал. А тут сам прибыл, настоящий, за тысячи верст от столицы – как тут не радоваться? Предлагаю апрель – если коса на камень не наскочит, запустим воздушный маршрут Петербург-Владивосток, с дирижаблями.
- Еще не собрался, а он уже ко мне дирижабли прикручивает! – пожаловался пространству Император. – Ступай теперь, Олька поди заждалась.
- Ее с собой взять бы, - добавил я, поднимаясь со стула. – И Мишу с японкой и матушкой – будет хорошее семейное путешествие.
- И чем будут править мои косоглазенькие внуки? – задал мне в спину вопрос Александр.
Тут и дурак бы догадался. Обернувшись, я развел руками:
- Может и ничем. Мир – сложная и подвижная штуковина. Мне был нужен Толстой, я с ним немного поговорил, а теперь дядя Сережа вдовый ходит. План-максимум – Китай, Корея и Япония. План-минимум – ничем.
Император кивнул – понял – и я отправился в апартаменты сестренки Оли – она хочет похвастаться результатами своих занятий живописью. Под рассказы сестры о том, какие кисти, краски да карандаши пригодились ей в работе, я посмотрел гусей, вихрастого пацана в фабричной одежде, ряд пейзажей, похвалил удачные места, поругал места неудачные и мысленно передвинул на подальше издание иллюстрированной адаптации сказки про путешествие Нильса (у нас путешествовать будет Антошка, в Николаевскую губернию), пожелал Оле спокойной ночи и пошел в свой кабинет, намереваясь покинуть его только к завтрашнему утру – накопилось дел из-за такого долгого семейного Совета, а послезавтра в Москву надо ехать, принимать плоды маминых предсвадебных хлопот и смотреть, как на важных проектах сказалось многодневное отсутствие Губернатора. Полагаю, никак – у нас, конечно, бывает, что без пинка свыше дело не движется, но это – не тот случай, потому что исполнители в успехе замотивированы дальше некуда, между кнутом и пряником в крошечный зазор утрамбованы.