Хейтеры, конечно, будут визжать про то, что я таким образом просто пытаюсь отмазаться – переборщил с роскошью и забоялся народного гнева – но кому надо, тот увидит, насколько успешным коммерчески и полезным социально мероприятием обернулась свадьба.
Глава 22
Крещенские морозы в этом году не такие уж и страшные – сегодня всего минус 15, считай субтропики. Черное небо над головой украшено яркими звездами и кокетливо укрытой жидкими тучками луной, но сейчас их не видно из-за деревянного навеса, поддерживаемого деревянными столбами – на последних висят керосиновые фонари. Стен нет – справа короткая, почищенная от снега и для устойчивости присыпанная песочком дорога в телегу шириной меж двух сугробов, которая упирается в крыльцо похожего на барак одноэтажного деревянного здания. Бараком для вип-гостей оно и является – местные служители Церкви и работники живут в трех других. Слева – тоже дорога, ведет к небольшой деревянной часовенке. Позади – просторный двор с немногими хозяйственными постройками, многими штабелями бревен и досок, актуальными времени подъемными кранами и зачатками будущей большой церкви и монастыря.
Самое интересное – впереди: деревянная купель с уходящей в воду лестницей. За купелью – русло ручья, берущее начало у крутого склона горы, с которого струится настоящий, звонкий водопад. В мои времена водопада практически не осталось – склон горы, что рождает Гремячий ключ, за разделяющее мой старый и новый миры столетие обвалился и сполз больше чем на метр.
К немалому моему удивлению, дарованный Господом Сергию Радонежскому источник в эти времена людям не особо интересен. Да, все знают и святого, и про ручей, но созданием здесь инфраструктуры никто не озадачился – пришлось самому проявлять инициативу и озадачивать митрополита Исидора.
Как я и люблю, здесь тоже не обошлось без решения нескольких задач одним усилием: помимо очевидного развития зачатков внутреннего туризма, добавления еще одной точки духовного интереса, набора политических очков и символизма, я смог пристроить симпатичного мне человека на работу Смотрителем источника.
Иркутский протоиерей Афанасий слово сдержал – сразу после анонса религиозных реформ снял с себя полномочия, отписал всё имущество и капиталы (совсем скромные – он же хороший человек) благотворительному обществу, и с плачущей и клеймящей «старого дурака», но верной супружескому долгу попадьей собрал скудный скраб, заткнул за пояс топор, закинул за спину старенькое ружьишко и уехал за тридцать километров от Иркутска в тайгу – благо весна была, почти тепло. И очень хорошо, что дети Афанасия и Матрёны уже взрослые, а не малыши, иначе пришлось бы в тайгу ехать и им.
Афанасий, даром что возрастом далеко за пятьдесят, мужик крепкий, и попадья ему под стать – за лето успели возвести зимовье да заготовить кое-чего на зиму. На декабрь – без помощи потянувшихся к Афанасию паломников (если поп ушел в лес, значит уже почти святой – надо идти!) и пытающихся вразумить его бывших коллег не протянули бы, но, к счастью, история сослагательного наклонения не терпит.
Мне о случившемся написали на следующий день после отбытия батюшки с супругой из Иркутска, и я немедленно написал Афанасию письмо с просьбой подумать о тяжести греха гордыни. Бывший протоиерей не погнушался ответить мне в том же ключе, и у нас завелась интересная переписка, прекратившаяся лишь месяц назад, когда Афанасий позволил себя уговорить переместиться в скит покомфортнее – сюда, под Сергеевский (в мои времена – Сергиев) Посад. Вид у бывшего протоиерея (на восстановление в сане уговорить его пока не получилось) похудевший, но невероятно довольный, и у меня от этого почему-то тепло на душе. Попадья, кстати, наоборот прибавила в стати – Афанасий из чувства вины откармливал супругу как мог, подвергая себя строгому посту.