Вроде бы и толку мне с этого никакого, и стране на единичного епископа совершенно плевать, но долгая переписка с вредным попом мне показалась правильной с точки зрения Ее Величества Традиции: Иван Грозный, например, переписывался со многими людьми долго и часто, в том числе – с предателями, к совести которых последний Рюрикович взывал. Я на предателей размениваться не стану – им одна дорога, на два метра под землю – но взывать к голосу разума и договариваться лично мне очень нравится.
Прибыли мы сюда большой компанией – без дам и важных Романовых, только я и мой «ближний круг», он же «Личная Его Императорского Высочества Канцелярия». Тимбилдинг – штука не новая, всю историю мира практикуемая, вот я своих и построил, как раз из командировок вернулись.
Источник уже освящен, поэтому мы выстроились в очередь – я во главе, за мной два десятка человек, построенных в соответствии с упраздненными, но старательно соблюдаемыми законами местничества. Не забыл я и о здоровье – в эти «чахоточные» времена для многих окунаться в ледяную воду среди зимы все равно что цианида выпить, поэтому страдающие легочными и другими заболеваниями господа погружаются в купель другую, в отапливаемом помещении. Мы здесь не личную удаль демонстрируем, а выполняем ритуал. Некоторое пренебрежение к коллегам в глазах намеренных окунуться, конечно, есть, но с ним за эту ночь я разберусь.
Раздевшись до трусов, я перекрестился и начал спускаться в купель. Едва ноги коснулись обжигающе холодной воды, дыхание перехватило, кожа превратилась в «гусиную», и мне пришлось покрепче сжать зубы, чтобы ими не стучать. Погрузившись по колено, я подавил импульс как можно быстрее покинуть это некомфортное место и перепрыгнул остальные ступени, оказавшись в воде по пояс. Сделав глубокий вдох, окунулся с головой. В мозг словно воткнулась пачка ледяных иголок, и я вынырнул, выдохнув облачко пара. Вспышка – нельзя такое не сфотографировать, народу понравится. Можно выбираться.
Слуги упаковали меня в полотенце, выдали мягкие тапочки, и я, не став смотреть на сходящего в купель князя Кочубея – сам справится – отправился в «вип-барак», греться. Да, могу хоть всю ночь на морозе постоять, прямо в купели, но зачем? Дурной пример подать и всю оставшуюся зиму хоронить решивших тоже померзнуть «ближников»?
Жарко натопленный «тамбур» унял дрожь, по мягкой ковровой дорожке я вошел в коридор. Слева и справа – двери личных апартаментов. Мои – побольше, и аскетичное убранство не смущает: мне здесь и ночевать-то не придется, соломенный топчан пусть дожидается другого клиента. Переодевшись в белую косоворотку и хлопковые штаны, я сунул ноги в сухие теплые тапочки и отправился в столовую. До нашего приезда большой деревянный зал успели привести в нужный вид: у горящего камина бросили медвежью шкуру с оскалившейся головой, столики заменили на один, темный от старости и дубовый, длинный и лишенный скатерти, к нему приставили покрытые шкурами тех же медведей лавки. Над камином, на стене, повесили щит с Имперским гербом, Красный угол оставили как было – мы же православные люди, а не язычники.
Усевшись в кресло во главе стола, я прикрыл глаза в ожидании остальных – «славянский» дресс-код обязателен для всех, не забывая с улыбкой кивать входящим и занимающим свои места – помечено табличками – «ближникам» и наблюдая за их реакцией. Озадачены господа – сервировка непривычная: страшненький кинжал, деревянная поллитровая кружка и деревянная же тарелка без украшений.
Последние «ближники» заняли свои места, и мы помолились. Дверь на кухню открылась, и слуги внесли насаженную на вертел тушу кабана. Не дикий – дикий не кастрирован и оттого невкусен, а нормальный, выросший в свинарнике. К кабанчику прилагается несколько бочек с вином тридцатилетней выдержки – элитные сорта не только в бутылки разливают.
Слуги водрузили на стол кабанчика, бочонки и ушли. Поднявшись на ноги, я жестом велел остальным оставаться на лавках:
- Был среди нас Иудушка. Тяжело на сердце становится, когда даешь человеку великие возможности, а он им предпочитает гроши. Пес с ним, с Андрейкой, каторга уму-разуму научит. Важно то, что ныне Иудушек среди нас не осталось.
Закатав рукав, я кулаком проломил крышку бочонка – хоть на что-то придворный виночерпий сгодился, научил. Народ упражнение оценил и с улыбками начал коситься на бочонки.
- Сегодня без слуг, господа, - поощрил я.
За наполнившим зал треском дерева сдавленное шипение поранившихся было почти не слышно. Я кружкой зачерпнул вина, подождал, пока остальные сделают так же и начал излагать тост: