Каптенармус, Николай Оскарович Гартман, тощий и длинный русский немец в третьем поколении и пенсне, нашему визиту конечно же не обрадовался – если незваный гость хуже татарина, то внезапно нагрянувшее начальство хуже нашествия чумных крыс. Непосредственный начальник тоже есть – командир части, полковник Савельев, грузный сорокалетний мужик с бакенбардами и не до конца сгибающимся мизинцем левой руки – осколок турецкого снаряда неудачно (или удачно – жив и почти цел) поймал.
- Не могу знать, ваше высокопревосходительство! – образцово-показательно вытаращив на начальника глаза и вытянувшись в струнку, проорал полковник и переадресовал вопрос. – Как это понимать, господин каптенармус?
Отзеркалив позу и тон, Гартман решил скопировать и содержание:
- Не могу знать, ваше высокоблагородие!
«Вассал моего вассала – не мой вассал» в армии соблюдается, и орать непосредственно на «каптера» Военному министру не по рангу: для этого полковник есть, ему и жалование за это платят. Я, как И.О. Императора, теоретически могу орать на кого угодно, но по частично писанному социальному договору делать этого не стану – это же потеря лица, а Высочайших нервов на всех не напасешься.
Где-то там, на плацу, унтер-офицеры выстраивали солдат для Высочайшего смотра. Сдавленные матюги, звуки оплеух, грохот впопыхах роняемых вещей и отчаяние в достигающих моих ушей командах исчерпывающе демонстрировали, насколько непросто армии даются реально неожиданные проверки. До недостаточно сияющих блях и сапог мне дела нет – просто поговорю с мужиками, они солдатскую лямку честно тянут, в отличие от тех, кто отправится в острог уже сегодня. Не помешали им честь и чувство долга бюджет военный пилить, зато про патриотизм, больше чем уверен, рассуждать очень любят.
Переварив первую вспышку гнева, Военный министр понял, что выяснять отношения в непосредственной близости от подчиненных невместно и посмотрел сначала вглубь склада, потом на меня. Я молча пошел туда, и министр с полковником, каптенармусом, пятеркой моих казаков и свитой моих и министерских гофмейстеров со стряпчими направились следом.
Военный министр у меня на глазах отката просить, естественно, не посмеет, поэтому всё, что ему осталось – это войти во вкус и образцово-показательно выпороть недобросовестных поставщиков и как минимум каптенармуса:
- Господин полковник, я настоятельно рекомендую вам попытаться доказать, что найденное нами непотребство – исключение, и остальное имущество на ваших складах достойного Императорской армии качества, - выкатил Ванновский дельный совет командиру.
- Я подам в отставку! – попытался отделаться малой кровью каптенармус.
- Это решит военный суд, - неприязненно осадил его министр.
Русский немец поник – ящик с «попильной» обувью, очевидно, не один. Министр дал отмашку, и специалисты распределились по складу, принявшись проверять содержимое ящиков и мешков.
- Солдат в плохой обуви – плохой солдат! – пустился в размышления министр. – Устав и традиции службы требуют от солдата стойко переносить все тяготы и лишения армейской жизни. Они требуют от солдата самоотверженности и героизма. Однако проявить все эти достойнейшие качества сбивший ноги в кровь за первые версты марша солдат не способен! Выдать такие сапоги солдату значит подыгрывать нашим врагам. Благодаря мудрости Его Императорского Величества, в нашей Империи появилось понятие «диверсия», в нашем случае – умышленное нанесение вреда обороноспособности государства.
Пока министр переводил дыхание, полковник проявил армейскую смекалку, попытавшись примкнуть к силам порядка – прищурившись на каптенармуса, он спросил:
- На кого работаете, Гартман? На австрияков или турок?
- А на кого работаете вы, полковник? – пресек ловкий маневр министр. – Молчать! Сидеть здесь! – указал на ящик, сам отправившись к гофмейстеру Андрееву, который с полупоклоном позвал Ванновского посмотреть на состояние припаркованной здесь телеги - и отсюда видно, что лет пять не чинена.
Местные уселись, я поковырял подгнившую доску бочонка с сушеным мясом – не очень-то полезно для здоровья выглядит такая тара – и опустился на мешок с надписью «Горох».
Армия в эти времена сильно отличается от себя самой в моем времени. Не только организационно, не только в способах ведения боя и отсутствием танков, но и в хозяйственном, так сказать, плане.