Новость о беременности Марго в этой связи была вброшена в инфополе быстрее, чем планировалось — чисто перебить «повестку» и увлечь народные мысли в более созидательную и безопасную сторону. С этой же целью усилилось количество печатных материалов: велено печатать забавные случае «из жизни», развернуто описывать появляющиеся каждый день материальные новинки — не изобретения, тех на каждый день не напасешься, но открытие нового училища, завода и прочей фигни создает хороший газетный фон, в котором тонут скромные заметки о ходе расследований.
Александр после той вспышки гнева неделю не принимал никого, кроме Дагмары и Маргариты — сильно по покойному брату горевал, но палок мне в колеса не ставил, за что ему низкий поклон. Здоровье Государя заставило нас всех беспокоиться — Александр бодрился, но какой угасающий человек, если у него на это остались силы, не будет? Март организм царя справлялся сам при помощи здорового питания, заботам докторов и обыкновенных для этого времени лекарств. Само собой, отправиться на окраины страны дирижаблем в этой ситуации Александр не смог и не захотел — душу Императора грызла хандра, помешать которой набирающаяся жизни природа за окном и приветливое солнышко были не в силах. Еще одним «допущенным к телу» оказался наш духовник, который счел нужным ходить ко мне с докладами — я это запомнил и оценил. Весь старательно убираемый подальше во время визитов жены и невестки «мрачняк» проливался на духовника щедрым потоком, и больше всего Александра стали волновать вечные вопросы — спасение души и посмертное бытие.
В апреле болезнь усугубилась, и пришлось применить пенициллин. Помогло — Император окреп и возобновил свою «пенсионерскую» работу, но никто не обольщается: единожды попав в организм, антибиотик убивает все плохое, даря облегчение, но оставляет после себя бактерии, которым на пенициллин побоку. Работа над более совершенны антибиотиками ведется, но… Здесь тоже ни у кого нет иллюзий.
Дирижабль, тем не менее, простаивать не стал — один увез в Николаевскую губернию не хватающих там специалистов и несколько тонн грузов, а мы с Дагмарой, Марго, Олей и положенной нам свитой убыли на другом в Севастополь — не пропадать же выгодному пиару воздушного транспорта. Александр отпустил нас привычным для себя нынешнего «нечего к калеке себя приковывать». Ныне рейс Петербург-Севастополь стал регулярным, цены на полет чудовищные, но желающие расписаны до конца года — необычный досуг состоятельными господами ценится.
Добравшись до бухты, мы с Мишей окунулись в прохладное море, любезно пообщались с нашедшимися рядом отдыхающими, и вернулись в нашу резиденцию — к дамам, которые от прогулки решили сегодня воздержаться. Папка с бумагами привычно ждала меня на столе кабинета, и первое же письмо заставило поморщиться и перекроить мои личные планы: Императору стало так плохо, как никогда до этого, и лейб-медики боятся, что Государю осталась пара недель — не успели нормальные антибиотики.
Можно уже забить и позволить Александру покинуть вредную, больную плоть и не думать больше о тяготах своей доли, но эгоизм и банальный страх за собственную шкуру не дают выбрать этот путь — Двор «вчерне» под меня адаптирован, но я не обольщаюсь: сейчас за моей спиной стоят самые могучие фигуры Империи, и гибель одной из них способна породить огромные проблемы.
Вздохнув, я забил на остальные документы и пошел расстраивать родню новостью о сегодняшнем собственном возвращении в Петербург — есть у меня один козырь, работоспособность которого ничем не подтверждена. Попытка не пытка.