Немного агентурного напряжения, и вот он — капитан Пеше, работавший начальником парохода Columbia. Нашего парохода, на правах приглашенного иностранного специалиста. Похищен, немного помят оперативниками ради пущей сговорчивости, и теперь на скамье подсудимых. Подданство у него родное, итальянское, и вчера я на эту тему имел неприятный телефонный разговор с королем Италии, Умберто I.
— Умберто, друг мой, я прекрасно понимаю твое возмущение, но ты и меня пойми — погибли люди, и твой капитан виноват в этом не меньше, чем мой! Я очень дорожу нашей дружбою, но в соответствии с нашей традицией Царь прежде всего заступник простого люда. С высоты тысячелетней истории Российской Империи и моего в ней положения, таковыми в моих глазах являются все подданные без исключения. После суда я готов обменять господина Пеше. Например, на поручика Майера.
— Друг мой, я прекрасно понимаю твое возмущение! — парировал Умберто. — Но так дела не делаются — это ведь похищение, которое полностью попадает под установленные Интерполом определения «международное преступление»! А поручик Майер, если я не ошибаюсь, был осужден за убийство! Неужели ты собираешься множить зло в нашем непростом мире ради каторжан?
— Поручик Майер действовал вопреки букве закона, но в духе патриотизма, — ответил я. — Не убийство он совершил, а из патриотических чувств, по собственной инициативе, проломил голову крысе и предателю, укравшему ряд совершенно секретных, но при этом мирных коммерческих наработок. Обещаю, Умберто — поручик Майер не будет мною прощен, и понесет наказание как нанесший урон престижу Русской Короны за рубежом.
Строгий выговор и домашний арест в районе Ялты. На полгодика — как раз отдохнет, отъестся, и поедет куда-нибудь в глубинку рулить филиалом «Избы» с засекреченными лет на пять орденами на груди. Тяжело быть героем России, но я эту ношу в меру сил облегчаю — неправильно это, когда человек за Родину жизнь и свободу отдать готов, а она в ответ стыдливо отводит взгляд и мямлит про «политическую необходимость». Но так тоже бывает, увы.
— Я решительнейшим образом возмущен, Георгий! — высказал недовольство Умберто и повесил трубку.
Что ж, с ним мы нормально поговорим в марте 1896-го года, когда с другими европейскими «главнюками» соберемся в Берлине, обсуждать и учреждать потешный орган «Лига Наций». Быстро время летит, и как будто с каждым днем ускоряется. Запах Большой войны в воздухе уже даже не чувствуется, а словно пропитал собой каждый атом планеты и головы людей. Надежды на мир всего лишь надежды, и все теперь окончательно перестали ждать и принялись усердно готовиться, надрывая все жилы и высасывая из колоний и податного населения все соки. Все, кроме меня — у меня же потрясающе-бесконечные недра дедами оставленные, и я ими пользуюсь как надо.
«Кейс» разобрали быстро — адвокат и обвинитель препирались меньше часа, что в судах нынешних времен огромная редкость. «Состязательность» — это как бы шоу, и нужно крепко постараться, чтобы впечатлить присяжных. Здесь неактуально — политическая воля на наших землях исторически доминирует над юридическими бумажками, и капитан Пеше был благополучно приговорен к «десяточке» на каторге. Полгодика посидит, а потом Умберто его-таки обменяет на моего оперативника, получив политических очков для себя.
Второй «кейс» для меня гораздо неприятнее, потому что я косвенно виноват в гибели настоящего мастодонта мировой фантастики и одного из ее отцов-основателей. Не совладал с собой Герберт наш Уэллс, не вынес тяжелой ноши личного учителя Великого Князя Михаила. Миша — здесь же, в зале, рядом со мной на втором этаже среди других зрителей сидит. Уже не подросток, а молодой мужчина, неплохо прокачавшийся на пути промышленника и сильно мне помогающий курировать набравшую обороты индустриализацию. Лицо недовольное, потому что мистера Уэллса Миша честно любил за харизму, интеллект и отменное чувство юмора.
Увы — большие деньги, статус и популярность у «сливок общества» рано или поздно не могли не довести стремительно деградирующего от всего этого англичанина «до ручки». Покуда он наставлял рога тем, кто мог это терпеть, все было нормально, но потом он добрался до супруги гвардии полковника Федина. И не то чтобы красотой или умом дама отличалась — просто перепил Герберт, а полковник очень удачно был в командировке в славном городе Твери.