Евстафьевск из захолустной приграничной крепости за время моего отсутствия превратился в ценнейший логистический узел «от нас в Индокитай». В основном — сухопутный, а порт в скором времени подвергнется очередному расширению и модернизации. Но есть нюанс — его Евстафий жалобно озвучил почти сразу после начала нашего движения по имеющимся, заставленным добротными каменными домами о двух-четырех этажах, улицам и их будущим товаркам, ныне пребывающими в состоянии стройки и демонтажа китайских еще, деревянных домов. Не всех — согласно указу «О сбережении культурного разнообразия и исторически-архитектурных ценностей» моего авторства, несколько особенно колоритных домиков трогать запрещено: на них специальные таблички висят.
— Ваше Императорское Величество, бухту бы нам укрепить — Владивосток перегружен, Хабаровск тож, а к нам тут причалить не все могут. Как Ваше Императорское Величество однажды метко высказались — возникло у Евпатьевска «бутылочное горлышко».
Однажды полное собрание моих «сочинений» кто-нибудь выпустит, а пока «канонические» тексты и «новояз» учить приходится через интервью, прямые обращения и собрники того и другого: ежегодно новое, расширенное и дополненное издание с «тезаурусом» публикуется, и неизменно становится бестселлером.
Бухту углублять в эти времена очень непросто, а потому каждый человеко-час на этом направлении до скрежета зубовного отвлекать от подготовки к Большой Войне не хочется. Но прав старообрядец мой верный — реально «бутылочное горлышко» образовалось, и о том же мне Гродеков с Омельяновичем-Павленко говорили. Мысленно зажмурившись — тяжелое решение, потому что в Войну оно может обернуться лишними потерями — я улыбнулся:
— Решим и разберемся, Евстафий Никанорович.
Японцы — существа очень регламентированные, поэтому обмен подарками между мной и Арисугавой носил «дружеский» характер: я вручил ему щенка-меделяна — отцом является мой Арнольд — книжку Миши «Машина времени», книжки с Олиными иллюстрациями: «Гуси-лебеди», сплагеаченную сказку про Нильса и гуся, переизданный сборник «Казачьи сказки» (где спёртые «Рики-Тики-Тави» и «Маугли») и мою гордость: «Сборник простых кулинарных рецептов для повседневного и праздничного приготовления под редакцией Вдовствующей Императрицы Марии Фёдоровны». Мама довольна — теперь все многочисленные домохозяйки Империи ее будут помнить и любить. И так бы помнили и любили, но Дагмара последнее время стала склонной к хандре и некторой слезливости.
Вполне оправданной и даже трогательной — стареет матушка, и плавит русское коллективное бессознательное построившую такую головокружительную карьеру датчанку, неотвратимо проявляя в ее характере черты совершенно русской бабушки. От этого даже новая мода в Свет просочилась — всю минувшую зиму дамы ходили во вмеру сил, средств и положения украшенных валенках. На зиму следующую мы заготовили унты — работа с жителями Крайнего Севера ведется штатным порядком, и от этого многие собиратели фолклора получают гранты и научные звания, а сами «народы» — социальные лифты, торговые караваны (настоятельно рекомендовано минимализировать количество «огненной воды», плохо от нее северянам) и нафиг им самим ненужный почет.
Арисугава в ответ подарил мне парочку древних гончарных изделий, несколько сборников классических японских стихотворений и шикарное издание классических японских романов в десяти иллюстрированных тонах, снабженное переводом на русский — это не издано, а предназначено для издания нами на внутренний рынок. Мода на азиатщину остро нуждается в любых способах монетизации!
Обмен состоялся на второй день моего пребывания в Евстафьевстке. Первый целиком заняли официальные приемы «со своими» с обсуждением рабочих вопросов — все знают, что времени на пустопорожнюю болтовню терять я не люблю — время от времени снабжаемые произносимым всеми местными старообрядцами и почему-то заставляющим сердце немного ускоряться и навевающим мысли о бесконечной цепи стоящих за нашими плечами предков словом «Беловодье». Именно его старообрядцы видят здесь, в Николаевской губернии, и я считаю это прекрасным — не больше и не меньше.