Из-за дверей некоторых кают раздавались разговоры матросов — Николай никого о наших намерениях не извещал, а дежурному, который собрался было заорать во все горло, показал «тсс».
— Ноги у ней…
— Боцман мне ка-а-к…
— И не то чтобы в легких годах была…
— Ежели вникнешь с рассудком…
— Видал англичашка какой важный?
Англичане на корабле тоже есть — два мутных чувака с седыми бакенбардами, которые непонятно чем заняты. К нам они не лезут, но ведут долгие беседы с дипломатом Шевичем.
Глобально от англичан не спрятаться никак и нигде: у нас с Николаем даже воспитателем был мистер Карл Осипович Хис, уроженец английского города Бишам из древнего, но обедневшего дворянского рода. Колониальная система во всем ее великолепии!
Лондон уже не на пике своего могущества, но тянущиеся с острова и опутавшие всю планету протуберанцы держат за жабры большую часть цивилизованных и еще большую — «варварских» стран. Богатства и мозги стекаются в метрополию и ключевые точки Империи. Мне придется быть очень осторожным, отстаивая национальные интересы — этого монстра лучше не злить, и я не настолько глуп, чтобы считать себя умнее главных игроков Земли.
— Да ну, какой там чай? — привлек мое внимание объясняющий голос. — Все возят — отсюда, с Европы, по морям, по железной дороге. Раньше — там да, дорогущий был.
— Умный ты слишком, Севка, — крякнул собеседник. — Купчишкин сын, чего с тебя возьмешь?
— Рожей не вышел ты на моего покойного батюшку зубоскалить! — рыкнул на него купеческий сын.
— Хочешь что ли, чтобы зубы у тебя были целы?
— Тц, не охота из-за тебя на гауптвахту, — решил спустить на тормозах знающий толк в торговле матрос.
Николай и Георг Греческий разочарованно вздохнули.
— Зайдем, — решил я и открыл дверь.
Матросов оказалось пятеро: двое сидели на нижних нарах у противоположных стен, трое — за столом. Судя по свободным койкам, остальные жители каюты сейчас работают. Народ выпучил на нас глаза, без подсказок вытянулся «во фрунт», отдал честь — и почти синхронно заорал:
— Здра-жла, Ваше… — после небольшой заминки мужики отказались от привычного строевого «жевания» слов и аккуратно, по слогам, закончили. — Им-пе-ра-тор-ско-е Вы-со-чес-тво!
Меня при Николае отдельно приветствовать не принято — величие затмевает, так сказать.
— Здравствуйте, братцы, — явно остался доволен реакцией Николай.
В коридоре захлопали двери, затопали сапоги, раздался гневный окрик в сторону дежурного — не предупредил о высоких гостях. Цесаревич недоразумение разрешать не захотел и закрыл дверь перед носом набравшего в грудь воздуха мичмана, предоставив объясняться сопровождавшим нас казакам — трое в коридоре остались, трое — с нами, заняли позицию у входа.
Дежурному попадет, если Николай не расскажет, что это он попросил бедолагу не шуметь. Подсказывать и лезть не буду — проверим будущего царя на человеколюбие.
— Вольно, — скомандовал Николай. — Присаживайтесь, — и подал пример, опустившись на кровать.
Народ всем видом выражал зависть — почему цесаревич сел не на мою койку? Дождавшись, пока мы с принцем Георгом примостимся рядом с Никки, матросы вернулись на свои места.
— Как служится, молодцы? Всем ли довольны? Все ли у вас хорошо? — спросил Николай.
Матросы торопливо заверили, что жаловаться им не на что.
— Кто из вас говорил о том, что чай из Индии возить не выгодно? — спросил я.
Матросы как от прокаженного отодвинулись от розовощекого и широкого — это гены, а не лишний вес, в дальнем плаванье да еще и соблюдая посты не разжиреешь — молодого человека лет двадцати пяти с аккуратно подстриженными русыми волосами и карими глазами.
— Я, Ваше Высочество, — поднявшись на ноги, проревел тот.
По уставу орать положено.
— Жоржи, ты собираешься говорить о торговле чаем? — приподнял на меня бровь Николай.
— В том числе, — подтвердил я.
— Торговля — не для наследников Российского престола, — пожурил меня цесаревич. — Идем, Георг, поговорим и с другими матросами.
Настучал-таки Андреич, но Николаю по большому счету все равно — Романовы регулярно отмачивают вещи и похлеще торговли, а на корабле смертельно скучно — человеческое понимание Никки не чуждо.
Николай с греком вышли в коридор, оставив меня и двух казаков говорить о жутко скучных и неприличных для человека моего положения вещах.
— Как звать? — спросил я.
— Кирилом нарекли, Ваше Императорское Высочество! — отозвался матрос. — Уваров, Кирил Петрович.
Наследник нас покинул, и мое «высочество» автоматически раздулось до «императорского».