Первая мишень осталась цела, но половинку второй «развеять» удалось, что было всеми нами воспринято как большой успех. Проверим на черный юмор.
— Бывалый охотник граф N стрелял вслепую. Слепая бегала зигзагами и кричала.
Гоготнув, Никки испытал моментальное раскаяние, попросил меня:
— Больше так грубо и дурно не шути!
И потащил в часовню — замаливать «грех». Урок усвоен, черному юмору — бой!
Сымитировав короткую молитву, я виновато развел перед цесаревичем руками и сослался на урок у вице-адмирала. Понят был правильно и даже с одобрением — Жоржи любви ко флоту не растерял, а значит и в остальном остался тем же.
Каюты высших чинов хороши: не трехкомнатные апартаменты Никки, не двухкомнатные принца Георга, но с моей «однушкой» потягаться могут на равных. Юродствовал оригинальный Георгий, он же типа «простой мичман», вот и выдали каюту компромиссную, компенсировав недостаток объема дорогущей мебелью.
«Наш», монарший сегмент корабля, кстати, частично изолирован: с нами плывут деньги, подарки важным колониальным шишкам и чудовищных размеров гардеробы — все это хранится в отдельном складе, доступ к которому имеем только мы, наши слуги и уполномоченные высшие чины.
Еще у Никки в гостиной стоит фортепиано — Георгий на нем играть умел, а я честно учусь, когда появляется возможность. Учителя музыки на «Памяти Азова» не нашлось, но Николай и Георг обладают всеми нужными навыками и получают огромное удовольствие от каждого моего музыкального успеха.
Репертуара «попаданческого» я с собой из будущего не прихватил. Что-то наскребу, что-то помогут адаптировать придворные «креативщики», но немного. Да и смысла нет — музыка в эти времена монетизируется только на нижнем уровне: когда кабацкому лабуху пьяный расчувствовавшийся купец мятый рупь в ладошку сует. Второй способ монетизации — сочинить настоящую оперу, тогда можно рассчитывать на гроши с театральных билетов. Оперу я сочинить не смогу — некоторые арии просили исполнить на кастингах, я запомнил, но их авторы Мусоргский и Чайковский уже успели оставить наследие и умереть. Короче — прорывным поэтом-песенником и композитором мне не быть. Стихов, однако, я знаю много, и часть из них пригодится блистать на балах, вызывая у аристократических дам восторженное: «ах!».
Дамы… О дамах мы разговариваем регулярно — вернее Никки с Георгом разговаривают, я-то «не помню», но дальше разговоров дело не идет: на корабле дам нет совсем. В колониях, куда, я уверен, регулярно наведываются богатые «секс-туристы», дам хватает, но нам к ним нельзя — максимально невместно. К тому же Николай уже сохнет по своей «Аликс» — в прошлом году ее привозили в Петербург на шесть недель. Знает ли Николай о гемофилии? Ну конечно же нет. Знают ли остальные? Тоже, полагаю, нет — разве что англичане это заранее спланировали, аккуратно направив бурлящего гормонами цесаревича в нужном направлении. Александр III, кстати, против — в Европе есть гораздо более разумные «партии» для наследника, но Никки «разумность» по боку — он влюблен по уши и строчит своей «Аликс» длиннющие письма, которые отправляет с оказией: «Память Азова» же не одна плывет, нас сопровождают фрегат, канонерская лодка и пара суденышек поменьше — они почтой и занимаются.
Получаю письма и я — от многочисленных Романовых, от друзей Георгия, лично от Александра 3 и «мамы». Отвечаю при помощи Николая — это для родителей и других Романовых. Друзьям, которые мне нафиг не уперлись, строчит отписки Кирил под диктовку Андреича — камердинер пояснил, что это стандартная практика, и никто не обидится.
Царствующий папа сильно переживает о моем здоровье и неустанно напоминает, что я в любой момент могу вернуться домой. Просит присматривать за Никки — это формальность, за Николаем сотни людей «присматривают». Ругается — я же запасной наследник, а так сильно себя не берегу!
Про память Александр не знает — ни письма, ни телеграммы секретности нифига не обеспечивают. Вот сюрприз «любезному папе» будет!
Очень рад, что Александр живой и просидит на троне еще года три: он мужик крепкий, страной править честно пытается — и небезуспешно! — нарастить масштабы совершенно ужасных и негуманных репрессий против социалистов после некоторых бесед, скорее всего, согласится, а больше мне от него ничего особо не надо, буду спокойно развивать себя и страну и следить, чтобы Никки окружали не самые тупые помощники — он же на них всю царскую работу свалит, а значит в этом направлении мне подсуетиться тоже придется.