— Нисколечко не соврал, вот вам крест, Ваше Высочество, — перекрестился он. — Про то и толкую — не умею врать, отец так учил. Правду, вот как вам, Ваше Высочество, говорить свободно могу, а как намеки да вранье начинаются… — он грустно посмотрел на свой мощный кулак.
— Понимаю, — покивал я. — Дальше рассказывай.
— Так точно, Ваше Высочество, — взял он себя в руки. — Отец двумя годами назад помер, царствие ему небесное, — мы синхронно перекрестились. — Долги оставил? да знакомства. Сестра у меня в Смольном учится, вот знакомцы отцовские и помогли, на «Память Азова» пристроили…
Испугавшись, что я сейчас такого некомпетентного казака уволю, он верноподданически выпучил глаза:
— Честь великая! Я со всем пониманием, Ваше Высочество! Ежели прикажете, я хоть рубить, хоть помирать…
— Не бойся, — отмахнулся я. — Давай, за отца твоего.
Выпили не чокаясь. Но каков кадр! На почетную охрану такого тратить — себя не уважать. Я же европейские языки «забыл», вот он мне и поможет: и переводчиком, и репетитором.
— Завтра утром, — выдал я ему инструкции. — Подашь в отставку.
— Так точно, Ваше Высочество, — с безнадегой в голосе козырнул он.
— Потом ко мне придешь, — продолжил я. — И до возвращения в Петербург будешь при мне состоять.
Реакция была почти привычной:
— А?..
— При мне, говорю, будешь, — повторил я. — Или по глухоте в запас насовсем отправить?
— Нет глухоты, Ваше Императорское Высочество! Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! — подскочил он со стула.
— Садись, давай по третьей, да в гостиницу, — усадил я его обратно и признался. — Устал я что-то.
— Не бережете себя совсем, — выразил уважительную форму сочувствия Остап. — От зари до ночи все в делах, аки пчела.
Хохотнув неизвестной хроноаборигенам отсылке, я поднялся со стула, пошевелил усами на скользнувших в «комнаты» Никки и Митинагу Эй — «Звенящая пошлость!» — и, решив не осуждать долго постившегося во всех смыслах цесаревича, пошел к выходу.
Хватит на сегодня «сливок общества».
Глава 16
Наконец-то Восточное путешествие цесаревича Николая вышло на финишную прямую — сухопутное путешествие до Токио.
После «деревни» мы, как Николай мне и обещал, проехались по Нагасаки и встретились с Городским советом — людей, которые говорили за моей спиной гадости, уволили. Странно — я же специально показывал, что не обижаюсь и наслаждаюсь своей маленькой победой. Перестраховались японцы на всякий случай, даже в газетах написали, мол, подвели чиновники доверие Императора, не справившись с обязанностями. А до моего появления-то справлялись, значит — из-за меня!
Переночевали в гостинице Такива — я немного расстроился, что шикарный «люкс», в котором я ночевал в прошлый раз, отдали Николаю, но это нормально — под его визит «люкс» и отгрохали, а с меня не убудет переночевать в «люксе» поскромнее.
Разговор за ужином был посвящен моему новому кадру, которого я за неимением других идей — писарь у меня уже есть, а в лакеи Остапа оформлять невместно — записал секретарем и положил безумный оклад в две тысячи рублей в месяц: Кирил-то «пайщик» и на самообеспечении, а казаку нужно отдавать отцовские долги и оплачивать сестре Смольный — это в наши времена триста пятьдесят рублей в год. Задачи у него простые — ходить за мной и надувать щеки, потому что до окончания путешествия секретарской работы у меня для него нет.
Николай был недоволен:
— Жоржи, я могу понять писаря-простолюдина, но секретарь… — он укоризненно покачал головой и закинул в рот кусок рыбы.
— Не понимаю, чем ты недоволен, — честно признался я. — Какая разница, кто будет ходить за мной и записывать в блокнот то, что велено?
— Ты многое забыл, Жоржи, — улыбнувшись, сбавил обороты цесаревич. — Ты не ведешь себя как наследник.
— Ты, хвала Господу, — я перекрестился. — Крепок и здоров, и наследовать престол — твоя судьба и твоя ноша.
— Это не значит, что ты можешь вести себя неправильно, — покачал он на меня пальцем. — Нужно уметь держать дистанцию с подданными — когда-то ты это умел, и должен научиться снова.
— Я научусь, — соврал я.
То же мне наставник нашелся. Но так-то прав — мне нужен учитель этикета, потому что сейчас я в чинах и рангах не очень-то разбираюсь. Будь я, например, привыкшим смотреть на окружающих как на говно сыночком олигарха, мне было бы проще, но я же обычный, пусть и очень красивый и талантливый, студент с окраины.
— Непременно научишься! — обрадовался покорности Николай. — Начни с малого: у нас есть счетовод, который заведует казной, а ты, вместо того, чтобы просто написать записку, заставляешь Андреича ходить к нему за деньгами. Для твоего доброго камердинера это не по рангу, но он не может тебе об этом сказать.