Верфь для быстроты вначале заложили временную. На её строительство и попал Земной.
— Как раз по мне, как раз что надо, — рассуждал он. — Вот построю эту временную, и будьте здоровы, живите богато, а я уезжаю до дома, до хаты.
Сел, пишет домой письмо.
«Всё хорошо. Доехал отлично. Долго не задержусь. Как только наступит осень, начнутся холода, сразу же ждите».
Строит он вместе с другими комсомольцами верфь. Увлёкся. Вырастает верфь на глазах у Земного.
Вскоре друзья у него появились. Саша Неделин, Паша Петелин, Сорокина Клава, Котомкин Слава.
Общительный человек Земной, к тому же, надо сказать, аккуратный. Выбрали Земного старостой комнаты. И в комнате у него хорошо — чистота, порядок. И на строительстве верфи он не в последних, и даже не в средних, на доске Показателей, на рисунках Семёна Крутилина на самолёте летит Земной.
Короче, увлёкся парень стройкой. Закончили строить верфь. Видят другие: не торопится что-то домой Земной. Не говорит, как хотел: «Адью!»
Начали строить доки. Решил задержаться парень. «Построим доки, тогда в дорогу».
Снова пишет письмо родным. «Чуть задержусь. К холодам не ждите. Как наступит весна, тут и встречайте».
Снова в труде Земной. К старым новые друзья прибавились. Лёша Ложкин. Максим Серёжкин, Кукушкина Таня, Марковкин Ваня. И на новой работе всё у него ладится. И тут всё отлично. Бригадиром назначили Земного.
Соорудили строители доки. Не торопится что-то Земной домой. Не говорит, как хотел: «Адью!»
Нет уже прежней прыти.
«Подожду, — рассуждает. — Уехать никогда не поздно».
Как раз в это время прибыли в Комсомольск для ремонта первые пароходы. Вошли они в новые доки.
«Вот как закончим ремонт пароходов, так и уеду», — решил Земной.
Задержался опять в Комсомольске. Пишет родным письмо: «Не приеду весной. Задерживаюсь. Извините, то есть пардон, как говорят французы».
Наступило лето. Снова Земной посылает домой: «Пардон!»
Наступила осень. Снова Земной посылает родным: «Пардон!»
А за этим «пардоном» опять «пардоны».
Так и остался Земной на Амуре. Комсомольск — вот отныне где дом родной.
Лыжи
Зима. То ветры, бураны, мороз в три силы, то выдастся солнечный радостный тихий день.
Выдался день отменный. Тот, кто свободен:
— Братцы, на лыжи!
Что тут думать. Верное предложение. Нашлось охотников больше чем лыж, чем палок. Собрались. Оделись. Раздолье, простор кругом. Беги на все сто двадцать четыре стороны.
Все за лыжи. И лишь бригадир Куликов-Горошин:
— Делать вам нечего.
— Так, Иван Иванович, это же спорт.
— Энергию тратить, — опять своё Куликов-Горошин.
Прекрасное дело — бежать на лыжах. Хочешь — в паре. Желаешь — группой. Одному тоже ходить приятно. Скользят, скользят по белым просторам лыжи. Шаг, ешё шаг, толчок, рывок, и вот ты несёшься, как парус, как птица. Снег под весом твоим скрипит. Ветер в ушах свистит. Радость фонтаном наружу рвётся.
Поднялись лыжники на ближайшие сопки. Как на ладошке лежит Комсомольск внизу. Вон Амур величаво несёт свои воды. Вон он, изгиб реки. Видны стройки и новостройки: электростанция, лесозавод, судоверфь, школа, больница, ещё одна школа, жилые дома, жилые кварталы. Растёт Комсомольск и ширится.
Находились, набегались лыжники. Вернулись, заснули, словно убитые.
Смотрел на спящих бригадир Куликов-Горошин:
— Э-эх, какие завтра из них работники.
Наступило утро. Проснулись люди, оделись, умылись, быстрей к делам.
Отлично у всех работа ладилась в этот день.
Поражался Куликов-Горошин:
— Ага, совесть замучила. То-то стараются.
Однако то же самое повторилось и в следующий раз. И за следующим снова и снова. Задумался бригадир.
— На пользу, выходит, лыжи.
Сообразительным был Куликов-Горошин. Стал поступать теперь так: надо где-то усилить работу, что-то срочное сделать, где-то перевыполнить план, к комсомольцам бригадир Куликов-Горошин:
— Вам бы сходить погулять на лыжах.
Черный лебедь
Ехал Спиридон Кнопочка поездом в Хабаровск, всё на свой сундучок посматривал.
Сундучок изящный, красивый. Смастерили его давно-давно. Принадлежал он когда-то Кнопочкиному деду, затем отцу. Теперь принадлежит Кнопочке. Надёжно закрыт сундучок. Висит на нём огромный замок. На этот замок — на месте ли он — главным образом и посматривал Кнопочка. Побаивался Кнопочка. А вдруг залезут в сундучок недобрые люди.