В Хабаровске Кнопочка пересел на пароход. Плывёт пароход по Амуру. Держит путь на Комсомольск.
Выйдут другие на палубу. Видами любуются. А Кнопочка сидит внизу в трюме, на свой сундучок, на замок посматривает.
Приглашают Кнопочку прогуляться по пароходу:
— Пошли, Спиридон.
— Не хочется.
Приглашают на остановках сойти на берег:
— Пошли, Спиридон.
— Да что-то устал.
Прибыл пароход в Комсомольск-на-Амуре. Радостно встречают новеньких. Жмут люди друг другу руки, целуются, обнимаются.
А у Кнопочки руки заняты. В одной — узелок, в другой — сундучок. Не решается он свою поклажу поставить на землю. А вдруг… Так и простоял с вещами в руках. Так ни с кем не поздоровался, не обнялся.
Поселился Кнопочка в общем бараке. Всё примерял, куда лучше сундучок поставить. Под подушку — большой, не сунешь. В ноги, под матрац — тоже не помещается. Пришлось поставить сундучок под кровать. Хоть и рядом сундучок, однако с кровати его не видно. Мучился от этого Кнопочка. Ночью по несколько раз просыпался, всё под кровать заглядывал. Нелегко бедняге. Уходит утром на работу — о сундучке думает. Возвращается вечером — о сундучке думает. И вот вернулся однажды — нет сундучка. Побелел Кнопочка.
— Караул!
Кричал громко. Всех переполошил.
Однако вскоре всё выяснилось. Убирали в комнате. Передвинули Кнопочкин сундучок. Поставили по ошибке под соседнюю койку.
Были в Комсомольске и у других сундучки. Были чемоданы, баулы, мешки, корзины. Однако никто за пожитки свои не дрожал, никто от кого-то ничего не закрывал, не прятал. Доверяли друг другу люди. Так уж сложилось в Комсомольске, так повелось.
Лишь у одного Кнопочки висит замок. Один он среди всех, как белая ворона, как чёрный лебедь.
Чёрным лебедем его и прозвали.
Не очень был сообразительным Кнопочка. Долго не мог понять, почему его так прозвали. Всё думал — за чёрные волосы на голове. Даже гордился прозвищем.
Однако время шло. Начал постепенно умнеть Кнопочка. Перестал он каждую минуту вспоминать про свой сундучок, думать про то, висит ли на нём замок.
Прошло ещё какое-то время. Перестал он и вовсе за свой сундучок бояться. Даже снял незаметно для всех замок.
Совсем поумнел Кнопочка.
— Чёрный лебедь! — сам над собой смеялся.
Рудковские рысаки
Потешались долгое время все над Рудковским. Называли его и его товарищей — рудковские рысаки.
Началось всё с того, что пришёл как-то комсомолец Павел Рудковский к начальникам, говорит:
— Надо создать пожарную команду.
Не подумал как-то об этом никто, а ведь прав Рудковский.
Идёт строительство города, много кругом разного боящегося огня материала: и брёвна, и доски, и тёс. Бочки с керосином, другое горючее. Конечно же, нужна пожарная команда.
— Вы правы. Нужна, — говорят начальники Рудковскому. — Вот мы и поручаем вам организовать такую команду.
Пришлось Рудковскому браться за дело.
Оказался он человеком энергичным. Достал где-то телегу, достал бочку. Взгромоздил бочку на телегу. Вот и появился первый противопожарный инвентарь. Потом раздобыл вторую телегу, вторую бочку. Потом стал подбирать кандидатов в пожарную команду.
Агитировал, агитировал. Нашлись энтузиасты. Согласились.
Вскоре выяснилось, что где-то в Пермском ржавела старая пожарная машина. Была она, правда, на конной тяге. Разыскали её комсомольцы, отчистили, привели в порядок.
Всё хорошо. Только вот нет у пожарных лошадей. Некого запрягать в телеги с бочками, некого запрягать в пожарную машину.
Не смутило это Рудковского. Собрал он своих комсомольцев.
— Начнём учения.
— Так ведь нет тяги, нет лошадей.
Усмехнулся Рудковский:
— Есть тяга!
— Где?
— А мы на что?!
Начались учения. Насмеёшься, глядя на эти учения. Выкатывали комсомольцы противопожарное оборудование на набережную Амура. Впрягались в пожарные телеги, в пожарную машину.
— Пошли!
Неслись они весело вдоль Амура. Громыхали телеги с бочками, громыхала машина.
— Рудковский за коренного, за коренного! — смеются прохожие.
— Ну и летят — как ветер!
С той поры и пошло название — рудковские рысаки.
