«… холостых залпов не давать и патронов не жалеть».
Эту хлёсткую фразу обычно приводили как свидетельство невероятной жестокости царского ставленника. Журналист и поэт Николай Георгиевич Шебуев, готовивший к выпуску первый номер сатирического журнала «Пулемёт», даже стишок сложил о нём:
«Я – Трепов. В свите
я – генерал.
Мы в паре с Витте
шли на скандал.
Мой герб: нагайка, штык и плеть.
Девиз: «Патронов не жалеть!»».
Но этим своим приказом Трепов добился желаемого: народ испугался и на демонстрации не пошёл. Солдатам стрелять тоже не пришлось. В Санкт-Петербурге не пролилось ни капли крови! Случаев кровопролития за время генерал-губернаторства Трепова в северной столице вообще не было.
А императорские указы продолжали тем временем выходить один за другим.
18 февраля царь издал Манифест с призывом к повсеместному искоренению крамолы.
6 августа Высочайшим Манифестом учреждалась Государственная дума.
17 октября был обнародован Манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», предоставлявший россиянам гражданские права: свободу совести, свободу слова, свободу собраний, свободу создания объединений (союзов). По сути дела это была первая российская конституция, завершавшаяся словами:
«Призываем всех верных сынов России вспомнить долг свой перед Родиной, помочь прекращению неслыханной смуты и вместе с нами напрячь все силы к восстановлению тишины и мира на русской земле».
Николай Шебуев тут же опубликовал стихотворение под названием «Журналисту»:
«Даровал свободу
слова манифест —
на год, на два года
садят под арест.
Требуют залога
гласности кроты.
Подожди немного,
посидишь и ты».
17 октября в Петербурге вышел первый номер газеты «Известия Совета народных депутатов», в статьях которой почти в открытую проводилась мысль о том, что «сила творит право».
В тот же день (ещё ничего не зная о царском Манифесте) на рабочем митинге в Тифлисе эсдек Коба Джугашвили произнёс:
«Что нужно нам, чтоб действительно победить? Для этого нужны три вещи: первое – вооружение, второе – вооружение, третье – ещё и ещё раз вооружение».
А Владимир Джунковский «творил право», будучи безоружным. Годы спустя (в книге «На лезвии с террористами») тогдашний начальник Петербургского охранного отделения Александр Васильевич Герасимов напишет о нём:
«Тот самый, о котором мне в своё время сообщали, что в октябрьские дни 1905 года он, будучи московским вице-губернатором, вместе с революционерами-демонстрантами под красным флагом ходил от тюрьмы к тюрьме, чтобы освобождать политических заключённых».
Одним из тех, кого освободили тогда в Москве, был видный социал-демократ Николай Эрнестович Бауман.
18 октября во время манифестации, организованной МК РСДРП, Бауман был убит. В знак солидарности с погибшим во многих городах страны состоялись демонстрации. Кутаисцы тоже вышли на улицы. С ними шагал и гимназист Маяковский. В «Я сам» (в главке «РЕАКЦИЯ») об этом сказано:
«По-моему, началось со следующего: при панике (может, разгоне) в демонстрацию памяти Баумана мне (упавшему) попало большущим барабанищем по голове. Я испугался, думал – сам треснул».
И всё же антиправительственные выступления очень скоро пошли на убыль. А 25 октября – через восемь дней после опубликования царского Манифеста – всероссийская стачка прекратилась.
В конце октября 1905 года Ольга Маяковская отправила письмо сестре Людмиле:
«Я купила себе книги: „Положение женщины в настоящем и будущем“, „Долой социал-демократов!“, „Социализм в Японии“, „О программе работников“, „Что такое рабочий день?“, „Идеи марксизма и германская рабочая партия“, „Об избирательном праве“, „Буржуазия, пролетариат и коммунизм“, „Среди людей“, „Мозг и душа“. Подобных книг купил себе и Володя 10 штук…
Сегодня я всё утро… ходила по домам собирать на сходку. Я маме сказала, что я иду на сходку, и мама разрешила, это очень приятно».
1 ноября мать тоже написала письмо Людмиле. В нём были и такие строки:
«В Кутаисе на бульваре ораторы говорили речи по поводу манифеста. Оля и Володя ходили слушать, но обошлось тихо, без казаков».