Владимир Маяковский той весной ещё только набирался опыта революционера-подпольщика.
Иван Карахан вспоминал:
«В 1907 году Володя политически уже сформировался…
Я видел в нём товарища, который хотел освоить марксизм и стать активным борцом революции.
Гимназией он тяготился и был в ней как-то между прочим. Детвора ему была неинтересна».
В пятый класс Маяковского всё же перевели. Правда, с несколькими переэкзаменовками. Поэтому летом ему пришлось заниматься, о чём он упомянул 14 июля в письме, посланном сестре Ольге:
«День своего рождения провёл хорошо, только на другой день вспомнил о нём. Ты пишешь, что хорошо проводишь время, – рад за тебя, я же сижу дома или что-нибудь читаю, или же учу уроки и ругаю бога за вавилонское столпотворение. Захотелось ему башню разрушить, он и перемешал языки, а я за него страдай и учи уроки, совсем у бога логики нет!
У Медведевых время провёл так, как и вообще у них проводил: ел, пил, спал, купался, гулял, читал и изредка занимался».
Сергей Медведев, на даче у которого Маяковский «проводил время», впоследствии написал о своем друге:
«Особенно близко Володя ни с кем не сходился. Он был скрытен, замкнут и, как нам казалось тогда, угрюм».
Александра Алексеевна Маяковская:
«Однажды у меня спросила знакомая: „Сколько лет Володе?“ – и удивилась, что ему только четырнадцать лет. А когда она ушла, Володя обиженно сказал мне:
– Зачем говорить, сколько мне лет!
Он говорил, что ему семнадцать лет. Так он выглядел, и ему хотелось скорее быть взрослым».
Осень 1907-го
О том, чем в свободное время занимался тогда Маяковский, Сергей Медведев написал:
«Володя охотно посещал кино и очень им интересовался. Наоборот, к театру он был довольно равнодушен. Через артистку О.В.Гзовскую, сестру нашего товарища, мы имели тогда возможность ходить по бесплатным пропускам в Малый театр, но Володя очень редко этим пользовался.
Мои приятели и я сам, все мы тогда, как это бывает в юношескую пору, увлекались писанием стихов. Наши лирико-романтические излияния были полны весьма наивного подражания символистам – Брюсову, Белому, отчасти Бальмонту. Мы постоянно читали свои стихи друг другу, обсуждали их.
Володя всегда держался в стороне и от писания стихов, и от критики. Он относился ко всему этому очень неодобрительно, и наши стихи явно вызывали у него какую-то внутреннюю оппозицию и неприязнь. К разговорам, которые велись в его присутствии, он проявлял острый интерес только тогда, когда они касались общественно-политических тем и событий».
Александра Алексеевна Маяковская:
«Со студентами и сёстрами ходил Володя на студенческие вечеринки. Там читал он Горького: „Песню о Буревестнике“, „Песню о Соколе“ и другие революционные стихи и прозу. Пели студенческие революционные песни».
Горьковскую поэму «Человек» юный Маяковский тоже наверняка декламировал.
Александра Алексеевна оставила и такие воспоминания о сыне:
«Уходя из дому, он надевал шапку и запевал:
Плохой тот мальчик должен быть,
Кто дома хочет вечно жить.
Всё дома, да дома».
Что ещё интересовало гимназиста Маяковского?
Нелегальный ученический кружок, существовавший в Пятой гимназии и издававший журнал «Борьба», был ему почему-то неинтересен. А такой же кружок Третьей гимназии, выпускавший журнал «Порыв», его внимание привлёк.