Отец Сергея не на шутку встревожился. Чтобы уберечь сына от «вредного революционного влияния», подал прошение об исключении его из гимназии.
И паренька исключили.
Точно так же, как и Владимира Маяковского.
Только Сергея Зубатова вынудили покинуть гимназию для того, чтобы он отдалился от революционных дел, а Маяковский расстался с учёбой, стремясь скорее приобщиться к антиправительственному подполью.
Оставив в 1884 году учебные занятия, Зубатов стал служить – поступил в канцелярию Московской дворянской опеки. И ещё за небольшую плату подрабатывал в частной библиотеке на Тверском бульваре, на хозяйке которой вскоре женился.
В этой библиотеке от читателей, главным образом, молодых людей, отбоя не было, так как здесь выдавались книги, изъятые из обращения (то есть запрещённые). Зубатов и вовсе превратил библиотеку в молодёжный клуб, устраивая дискуссии на вольные темы.
Об этом стало известно полиции, и летом 1886 года Сергея вызвали на допрос к начальнику Московского охранного отделения Николаю Сергеевичу Бердяеву. Узнав, что его обвиняют в устройстве конспиративной явки для революционно настроенных читателей, Зубатов страшно возмутился, заявив, что это не он, а «красные иезуиты» (так записано в протоколе допроса) превратили его библиотеку в «очаг конспирации». И поклялся «бороться всеми силами с этой вредной категорией людей, отвечая на их конспирацию контрконспирацией, зуб за зуб, вышибая клин клином».
Есть и другая версия, согласно которой Зубатову пригрозили высылкой из Москвы, и его это сильно испугало. Родственникам пришлось срочно собирать деньги для того, чтобы освободить задержанного под залог.
Как бы там ни было, но, когда жандармский ротмистр Бердяев предложил Зубатову стать секретным сотрудником Охранного отделения, чтобы «на деле доказать свою приверженность существующему порядку и раз навсегда снять сомнение в своей благонадёжности», тот ответил согласием.
Став тайным агентом, Сергей поразил сослуживцев своей начитанностью, знанием особенностей и правил, на которых строилось революционное движение, а также удивительным умением находить подход к людям. И ещё Зубатов обладал необыкновенной трудоспособностью, невероятной настойчивостью и очень хорошей памятью. Эти свойства помогли ему стать весьма ценным сотрудником. Про него даже стали говорить, что он обладает «исключительными способностями» в розыскных делах.
По рекомендации полиции Зубатов поступил работать телеграфистом на «Московскую центральную телеграфную станцию». И стал вольнослушателем Московского университета. Талантливо разыгрывая роль революционера, он раскрыл нелегальный студенческий кружок, члены которого были арестованы и осуждены. За ними последовали другие выявленные им подпольщики (около двухсот человек). О них Зубатов (в докладной записке московскому обер-полицеймейстеру Евгению Корниловичу Юрковскому) написал:
«… не я их толкнул на революционный путь, но, благодаря надетой на себя личине революционера, я их обнаружил».
Прошёл год успешной секретной работы Зубатова. И настал день, когда революционеры разоблачили его как «провокатора», а в одном нелегальном рабочем кружке даже приговорили к смертной казни.
Ценя удивительные способности раскрытого агента, начальство предложило ему официально перейти на розыскную работу. И с 1 января 1889 года он был зачислен в штат московской полиции с прикомандированием к Охранному отделению – стал чиновником для особых поручений.
Его карьера развивалась стремительно. В 1894 году Зубатов – уже помощник ротмистра Бердяева. А через два года, уличив своего шефа в растрате казённых средств, Сергей Васильевич (есть и такое свидетельство) написал на него докладную в Департамент полиции. И вскоре занял освободившееся начальственное место, став (вопреки существовавшим правилам – ведь он не был жандармским офицером) главой Московского охранного отделения.
Зубатов сразу приступил («по долгу службы царю и Отечеству и по велению совести гражданина») к решительному реформированию всей сыскной службы, внося в её повседневную практику строгую организацию и чёткий порядок.
Отныне во все нелегальные группы и кружки сомнительного с точки зрения властей толка засылались свои (специально для этого дела подготовленные) люди. В охранке их нарекли «информаторами», революционеры называли их «провокаторами». От них Охранное отделение оперативно узнавало о том, что происходило в среде подпольщиков, и имело достоверные сведения обо всех, кто занимался антиправительственной деятельностью.