«В этом здании принимал Урицкий, ведавший и внешней политикой Северной Коммуны».
Дождавшись прибытия главного петроградского чекиста, Леонид Каннегисер подошёл к нему сзади и несколько раз выстрелил из кольта. Моисей Урицкий был убит наповал.
А Каннегисер? В очерке Марка Алданова «Убийство Урицкого», опубликованном в 1923 году, сказано:
«Без фуражки, оставленной на подоконнике, не выпуская из рук револьвера, он выбежал на улицу, вскочил на велосипед и понёсся вправо к Миллионной».
За ним на автомобиле устремилась погоня. Каннегисер остановился у дома № 17 на Миллионной улице, поднялся по чёрной лестнице и вбежал в дверь, которая почему-то оказалась не закрытой. Это была квартира князя Меликова. Вызвав сильное удивление прислуги, Леонид снял с вешалки первое попавшееся пальто, надел его и спустился по парадной лестнице. На выходе был арестован.
Все родные и близкие Каннегисера вскоре тоже оказались за решёткой. Арестовали и князя Меликова.
На допросе в ЧК Леонид заявил:
«Я еврей. Я убил вампира-еврея, каплю за каплей пившего кровь русского народа. Я стремился показать русскому народу, что для нас Урицкий не еврей. Он – отщепенец. Я убил его в надежде восстановить доброе имя русских евреев».
Дед Леонида Каннегисера был врачом и получил дворянство, отец был инженером, известным всему Петербургу. О самом Леониде Марк Алданов написал:
«Этот баловень судьбы, получивший от неё блестящие дарования, красивую наружность, благородный характер, был несчастнейший из людей».
Как драматично (и драматургично) сложилась судьба поэта Каннегисера! Но и на неё никаких откликов (ни стихотворных, ни прозаических) Владимир Маяковский не оставил – она не вписывалась в сюжет его «революционной феерии».
А большевистская пресса требовала мести, немедленной, безжалостной и лютой.
Ответ большевикам
«Красная газета» писала:
«Убит Урицкий. На единичный террор наших врагов мы должны ответить массовым террором… За смерть одного нашего борца должны поплатиться жизнью тысячи врагов».
Григорий Зиновьев опубликовал в «Известиях» статью, которая заканчивалась так:
«На контрреволюционный террор против лиц, рабочая революция ответит террором пролетарских масс, направленным против всей буржуазии и её прислужников».
Эти статьи дали прочесть заключённому Леониду Каннегисеру. Он написал на них стихотворный ответ:
В тот же день, 30 августа 1918 года, в Москве на заводе Михельсона было совершено покушение на Владимира Ильича Ульянова-Ленина.
Маяковский об этом событии вспомнит только через шесть лет – в поэме «Владимир Ильич Ленин» он обвинит эсеров в покушении на вождя большевиков:
Яков Свердлов написал тогда Льву Троцкому:
«На местах признают только три подписи: Ильича, вашу да ещё немножечко мою».
2 сентября Свердлов объявил о необходимости ввести в стране «красный террор». Его исполнителями должны были стать чекисты.
Что за люди работали тогда в ВЧК? О них – Марк Ал данов, по словам которого, в чрезвычайном большевистском ведомстве той поры…
«… вместо Белецкого и Курлова работали копенгагенские и женевские эмигранты. Отдаю должное их молодым талантам, они быстро научились своему ремеслу».
С Павлом Григорьевичем Курловым мы уже знакомы – это он в 1910 году отдал приказ освободить из Бутырской тюрьмы находившегося там под следствием эсдека Владимира Маяковского. В 1918-ом Курлов эмигрировал из страны Советов.
Степан Петрович Белецкий три года (с 1911-го по 1914-ый, после Курлова) возглавлял полицейское ведомство России. Сразу после убийства Урицкого его арестовали как заложника и отправили в Москву где после введения «красного террора» (официально объявленного 5 сентября) расстреляли. Публично. В Петровском парке. В числе восьми десятков других заложников, являвшихся видными государственными деятелями Российской империи. Один из очевидцев той расправы потом рассказывал: «За несколько минут до расстрела Белецкий бросился бежать, но приклады китайцев вогнали его в смертный круг. После расстрела все казнённые были ограблены».