Гласные, возмущаясь, поспешно начали покидать помещение.
Шлихтер и Кржижановский вышли на балкон и восхищенно застыли, с высоты окинув взглядом море возбужденных лиц. Тут же к ним подлетел какой-то человек:
— Александр Григорьевич! Я был арестован, и меня только что освободили по требованию забастовщиков!
Это был присяжный поверенный Ратнер. В комитете он представлял СЕРП, Социалистическую еврейскую рабочую партию.
— Я сейчас выступлю…
— О чем? — настороженно спросил Шлихтер.
— Дайте ему слово, — сказал кто-то из меньшевиков. — Человек, который еще сегодня был узником самодержавия, — какого лучшего оратора желать?
— Прежде всего я хочу призвать к спокойствию, — заявил Ратнер.
— Правильно! — поддержало несколько голосов. Шлихтер взглядом, полным иронии, посмотрел в их сторону, подошел к фигурной красивой решетке балкона, поднял руку и звучно провозгласил:
— Товарищи! Здесь проходит экстренное заседание революционного комитета! Он выработает свое отношение к манифесту, о чем немедленно доложит вам!
Решительный тон признанного руководителя действовал. Коалиционный комитет весьма единодушно согласился с принципиальными соображениями, убедительно высказанными Шлихтером: нужно объяснять массам мишурность манифеста; революционную стачку следует продолжить; готовить народ к немедленному вооруженному восстанию.
Кое-кто запротестовал:
— О каком вооруженном восстании может идти речь? Разве вы не понимаете, что времена вил и палиц прошли?
— Народ вооружается, — парировал Кржижановский, — и не только вилами…
Представитель «Спилки» Стечкин всплеснул руками;
— Но нельзя допустить, чтобы городские заговорщики вызвали в селах поджоги и разгром!
Ратнер заметил:
— Прежде чем говорить о вооруженном восстании, против которого я, кстати, решительно возражаю, следует, на мой взгляд, организовать самооборону, правомерность…
— Мы только что договорились о создании гражданской милиции!
Шлихтер нервничал. В самый раз собраться бы одним большевикам. Но как собраться? И так, диво-дивное, все остальные представители — от растерянности, что ли? — сейчас довольно-таки покладисты. Но как они покажут себя завтра, даже сегодня к вечеру?..
Он решил не нарушать соглашения: коалиционный комитет создан как никак для совокупных действий. К этому обязало и июльское совещание южных большевистских комитетов в Киеве, положившее начало деятельности Южного бюро ЦК, и Южно-техническое бюро.
— Так кому же мы поручим объявить народу о нашем решении?
— Пусть выступит представитель от каждой партии.
— Дозвольте, добродии, обратиться к людям наконец на родной мове!
— Я полагаю, никто не возразит против этого, — ответил последнему председательствующий Шлих тер. — И вы знаете большевистский лозунг: «Пролетарии всех странн, соединяйтесь!» Вот в этом духе, надеюсь, прозвучит и ваша речь на родной и мне украинской мове?
Представитель Украинской социал-демократической партии нахмурился:
— Вы говорите — «соединяйтесь»… Но под чьим началом?
Кржижановский переглянулся со Шлихтером и другими большевиками. Стало очевидно, что коалиционный комитет распадется при первом более или менее чувствительном ударе. Этих разных людей объединила только острота момента, надежда в процессе борьбы перетянуть на свою сторону другие партии и удержать влияние в массах. Но ведь соглашение достигнуто! И Глеб Максимилианович резко прервал спор:
— Товарищи, товарищи! Ведь мы уже в общем оцепили момент!
Его дополнил Александр:
— На площади собрались люди, среди которых есть симпатизирующие каждой из представленных нами партий. Народ — вы слышите? — он указал пальцем на открытую дверь балкона, — народ охвачен единым порывом и ждет нашего слова, а мы…
— Правильно! Хватит! К народу!
— Пусть о нашем решении объявит Шлихтер! Шлихтер, не дожидаясь других мнений, решительно снова пошел на балкон. Его появление встретили аплодисментами.
— Товарищи! Настоящая свобода не дается, а завоевывается с оружием в руках! Записывайтесь в гражданскую милицию! Собирайте деньги на оружие! Освободим политических заключенных из Лукьяновки! Долой самодержавие!
Начальник Киевского охранного отделения читал представленную для подписи бумагу, копия которой лежала в деле № 342 «О вредной политической деятельности мещанина Александра Григорьева Шлихтера…» Письмо адресовалось управляющему канцелярией киевского, подольского и волынского генерал-губернатора Клейгельса, только что уволенного от должности и передавшего полномочия военному начальству.