Внезапно Ильич спросил:
— Так что у вас получилось там, в Гельсингфорсе?
— Увы! — Шлихтер встрепенулся и бессильно развел руки.
Свеаборг — это крепость на островах Финского залива у входа в гавань Гельсингфорса, база русского балтийского флота. Там в июле 1906 года, в ответ на разгон Думы, назревало вооруженное восстание моряков, которое, как предполагалось, рабочий класс должен был поддержать всеобщей забастовкой.
— По ситуации того момента, — тихо произнес Ленин, — я считал Свеаборгское восстание преждевременным. Нельзя было бессмысленно истреблять силы, могущие стать ударными в хорошо подготовленном вооруженном восстании. Но, ввиду того что поступило экстренное сообщение о возможности немедленного взрыва в Свеаборге, мы созвали Исполнительную комиссию Петербургского Комитета РСДРП и решили послать большевиков, имеющих опыт руководства массами. Им поручалось в случае полной невозможности остановить взрыв, принять самое деятельное участие в руководстве движением. Я рекомендовал направить туда вас, Александр Григорьевич, с вашим опытом работы в массах.
— Я был потрясен доверием, которое мне оказала партия, — сказал взволнованно Шлихтер. — Но не так сталось, как гадалось…
Ленин поднялся с валуна и расправил плечи.
— Не могу долго сидеть на месте, пошли! — И он указал рукой на лес, будто прорубая ладонью просеку. С кромки берега взвились чайки и с гортанным криком помчались, будто гонимые ветром. Ильич проводил их взглядом охотника.
— Углядели где-то косяк рыбы, — сказал он, прищурясь. — Знаете, на зорьке они кажутся совершенно красными.
Шлихтер понял, что Ленин дает ему время, чтобы собраться с мыслями. Мигом, как в калейдоскопе, пронеслись события.
…17 июля газеты принесли в Сауна-Лахти известие о том, что в Свеаборге вспыхнуло восстание. Вся душа его встрепенулась, как при звуке боевой трубы.
В тот же день к Шлихтеру прибыла секретарь большевистского центра Вера Рудольфовна Менжинская.
— Ильич просит вас немедленно выехать в Гельсингфорс и поручает вам руководство Свеаборгским восстанием. Ни одна листовка, ни одно воззвание, ни одно мероприятие не должны проводиться в жизнь без вашего согласия. События развиваются молниеносно, и вы должны выехать немедленно!
Александр и Евгения, провожавшая его на вокзал, чуть ли не бегут, чтобы попасть к первому отходящему из Выборга поезду.
В Гельсингфорсе Черта (Богомолова), к которому должен был явиться Шлихтер, не оказалось. Шлихтер связывается с руководителями штаба восстания, но было уже поздно…
— Двадцатого июля военный совет восставших под ураганным огнем карателей принял решение прекратить безнадежную борьбу, — решил нарушить длительную паузу Шлихтер. — Мне было тяжело не только потому, что восстание сразу же было подавлено, но и потому, что я не выполнил вашего задания.
— По независящим от вас причинам, — глухо сказал Ильич. — На днях закончился военно-полевой суд над тысячью матросов и солдат. Десятого августа расстреляны сорок три руководителя Свеаборгского восстания. В том числе и наши друзья Емельянов и Коханский! — Он вынул из бокового кармана пикейного пиджака сложенную вчетверо бумажку. — Из камеры смертников дошло письмо большевикам от кронштадтского моряка Николая Комарницкого. Прочитайте, пожалуйста, вслух!
«Товарищи! — с трудом разбирая почерк, начал Шлихтер. — Остается несколько часов до расстрела. Все спокойны. Мысль о близком переходе в вечность нас не пугает. Около окна стоит часовой и плачет. Служащие со слезами приходят прощаться и просят на память ленточки и кокарды. Все поняли отлично, что мы восстали за счастье народа, желая ему лучшей доли. Да пусть правительство знает, что скоро, скоро настанет расплата и поднимется русский народ против своих угнетателей, пойдет добывать себе свободу. Если не расстреляют сегодня — конец завтра пришлю…»
— Смертник заботится о живых! — воскликнул Шлих-тер.
— Это потрясающий документ, — молвил Владимир Ильич. — Сокрушительный удар по всем тем, кто после подавления восстания кричит о безнадежном поражении. Свеаборг и Кронштадт показали настроение войск. Восстания подавлены, но восстание живет, ширится и растет!
Оставшийся отрезок пути до окраины Выборга они прошли молча.
Усталый возвратился в Сауна-Лахти Александр. Как и ожидал, ребята были дома, а Евгения снова задерживалась в типографии или на явке. Не сегодня-завтра Ленин сдаст в набор свои статьи для первого номера «Пролетария». Где-то незримо налаживался четкий механизм передачи материалов в газету, ее транспортировка в другие комитеты партии, тревожно ждавшие каких-то перемен. Пока что даже кадетская печать подхватила рекомендованный меньшевистским ЦК (после разгрома в июле первой Думы) лозунг: «За Думу как орган власти, который созовет Учредительное собрание». Революционное настроение масс сдерживалось.