«Наше внутрипартийное министерство, то есть ЦК нашей партии, перестало выражать волю партии», — говорил Ленин. Но ЦК избран партийным съездом. Чтобы переизбрать его, нужен новый съезд. И Ленин, внешне обычно спокойный, торопил, торопил…
Евгения возвратилась поздно. Дети уже спали. Она заглянула к ним, задержав взгляд на Боре, чему-то улыбавшемуся во сне. Умылась и, подойдя к мужу, читавшему за столом, сзади оперлась ладонями о его плечи.
— Ну, Сашко, рассказывай, как день прошел.
Он, не оборачиваясь, положил свою широкую ладонь па ее руку:
— Восемнадцатого октября пятого года, выйдя на балкон Киевской думы, я, помню, подумал: это же главная удача моей жизни — подняться на такой гребень революционного шторма. А сегодня, Женютка, скажу так: главная удача — это то, что судьба свела меня с Ильичей!
Шлихтер снова и снова перечитывал книгу Владимира Ильича «Развитие капитализма в России». Он тщательно проработал ее, изучил еще тогда. Но сейчас готовил пространное предисловие к издаваемой в Петербурге книге Росси «Крестьянское движение в Сицилии» и по книге Ленина, как по компасу, сверял свое направление.
На столе — «Постановления съездов Крестьянского союза» и номера журнала «Крестьянское дело» с приложениями, «Сын Отечества» за несколько лет, книги Глеба Успенского…
Сейчас, перед сдачей рукописи, перед тем как благословить ее на выход в свет, придирчиво, как бы чужую, перечитывал в ней каждую фразу. Кажется, рукопись готова.
Пусть читатель задумается над иллюзорной надеждой эсеров решить один из важнейших вопросов переживаемого момента — крестьянский, оставляя в неприкосновенности все социальные условия современного капиталистического производства.
Нет, господа, «трудового уравнивания» всех крестьян пе существует! Не видите вы или не хотите видеть, какая в обществе дифференциация. И идеологические воззрения различных групп крестьян находятся в зависимости от той роли, которую каждая из них занимает в процессе сельскохозяйственного производства. И тут уж не до маниловщины…
И как это не осмыслить готовых статистических данных, опубликованных самим Министерством внутренних дел?! Как не понять из них, что быть крестьянину союзником пролетария в революционной борьбе!
Шлихтер встал, заложил руки за голову, потянулся. А взгляд уставших серых глаз все еще не мог оторваться от рукописи, как от любимого дитя, отправляющегося в самостоятельное странствие. Наконец, оторвавшись от стола, Александр решительно вышел во двор.
Лето кончалось. Где-то под Лубнами, на Лысой горе — скифском кургане, вероятно, уже выгорела трава от августовского зноя. А может быть, уже начались «воробьиные ночи»? Правду ли говорят, что в эту пору в воздухе появляется столько электричества от беспрерывных гроз, что воробьи замертво падают на землю? Кто знает? Но красотища неописуемая, эти ночи! Сашко еще ребенком старался не закрывать глаза при вспышке молнии: обычные предметы — хаты, деревья, заборы — в феерическом свете приобретали сказочный вид, и казалось, что ты видишь совершенно другой мир, полный таинственности…
Бабушка истово крестилась и сердито кричала на любопытного внука:
— Отойди от окна, окаянный!
Александр улыбнулся воспоминанию, полной грудью вдохнул чистый сауна-лахтинекий воздух.
На деревянных воротах крупно вырезано: «Villa Vasa». Удобное место. Приехал в Куоккалу поездом, немного прошелся лесочком вправо от станции, и вот она, дача «Ваза» — новый двухэтажный, мрачноватый, несмотря на обилие окон, рубленый дом. За забором, среди редких сосен, — сарай, баня и небольшой пруд.
Сюда почти ежедневно рабочий-путиловец Марков привозил из Питера газеты. Здесь забирал у Владимира Ильича письма к товарищам, статьи. Связной что надо: конспиратор, большевик. А теперь сюда, к Ивану Ивановичу, протянулась еще одна ниточка — из Выборга.
Договорились так: один-два раза в неделю за материалами для «Пролетария» будет приезжать Евгения, а время от времени — Александр, возвращаясь домой из Петербурга.
В этот раз Шлихтер появился здесь неожиданно. Евгения сообщила ему:
— Все материалы набраны, приблизительно сверстаны, но нет еще одной статьи Ильича. Поезжай-ка к нему с утра, Александр!