И все же:
«Саратов, Нижний — первая победа; Москва, Петербург — первый натиск. Довольно, господа кадеты! Приходит конец обманыванию городской бедноты либеральными помещиками и буржуазными адвокатами. Пусть Столыпины с Милюковыми ругают «красную тряпку». Социал-демократия стоит на своем посту с красным знаменем перед всеми трудящимися и эксплуатируемыми».
Прочитает эти строки в «Пролетарии» Шлихтер и словно ощутит в своей широкой и сильной ладони простое древко этого красного знамени.
И снова этот однообразный перестук вагонных колес…
Поворошить бы память или, наоборот, в мечтах унестись в будущие времена. Такое состояние всегда овладевало Александром, когда он оказывался в поезде. Но на этот раз его собственный небольшой кожаный саквояж не давал покоя — он на весь вагон благоухал яблоками…
Встревожиться было от чего!
Вот уже почти месяц по поручению ЦК, переданному Надеждой Константиновной Крупской, ездит он из губернии в губернию. Задание, как говорит Ильич, архиответственное, да и весьма сложное — агитация в местных организациях за созыв экстренного партийного съезда. Сколько нелегальных митингов, сколько ожесточенных споров с меньшевиками…
В Саратове, правда, сумел-таки побывать на могиле кумира юных лет — писателя, философа и революционера Николая Гавриловича Чернышевского. Да еще в Тамбове он долго бродил по берегу Цны, любуясь городом, очень похожим издали на родные Лубны. Такие же холмы над речкой, с той же стороны возвышается Казанский монастырь. Вспомнил, что здесь родился Вакар. Ах да, сказывали, что тут какое-то время подвизался и бывший генерал от жандармерии Новицкий…
С особенным чувством и чрезвычайной осторожностью ехал в уездный город Козлов на Тамбовщине. Впрочем, «уездный» звучало как-то даже оскорбительно для города с населением свыше сорока тысяч человек и с одним из крупнейших предприятий в губернии — железнодорожными мастерскими Рязано-Уральской дороги.
Александр внешне спокойно разглядывал через вагонное окно равнинную землю, еще укрытую рыхлым мартовским снегом, украшенную бесчисленными ветряными мельницами. Даже не подал виду, что его заинтересовал и чуть не увлек спор двух пассажиров. Они вошли в вагон на остановке минутах в пятнадцати езды до конечной станции. Пожилой мужчина в новом овчинном тулупе, видимо, продолжал начавшийся ранее разговор:
— Вот и лезут такие, как ты, не спросясь броду…
— А я что, лезу куда? — робко ответил юноша в черном пальто и форменной железнодорожной фуражке, покосившись на Шлихтера. Видимо, ему не хотелось говорить при посторонних.
Но пожилой твердил:
— Не лезешь, так полезешь, коли уж речи такие заводишь. Навидался я, слава те господи, в пятом, как в нашем-то Кирсановском уезде усадьбы да винокуренный завод громили! Кабы не казаки, ей-ей, страшным судом кончилось бы о ту пору.
— Да и к нам в Козлов целый полк казачий присылали: весь узел-то железнодорожный бастовал. Так ведь… — Юноша снова взглянул на Шлихтера и запнулся, хотя тот по-прежнему равнодушно глядел в окно.
— Ну, чево — «так»? — побуждал «тулуп».
— Да… бедность — она, хошь не хошь, до чего-то доведет.
— Дурень ты! И бедным теперь пропасть не дадут. У нас ведь, в Козлове, даже сирым невестам подсобляют процентами с капитала купца Калабина. Долготерпение у нынешних людей уж больно куцое стало…
Как захотелось Шлихтеру вмешаться да разложить по косточкам этого дядю в тулупе! Тем более, что юноша, хоть и отбрыкивался, да слишком уж вяло. Хоть бы только реплику бросить: мол, даже царские чиновники официально отнесли Тамбовскую губернию к «оскудевающим».
Но нет, Козлов — город железнодорожников и торговцев — последний этан. Здесь и его, Шлихтера, вероятно, делегируют на съезд. Привести сюда за собой «хвост» — ни в коем случае!
Еще до первого Всероссийского съезда железнодорожников в 1905 году Шлихтер был наслышан об активном революционном движении на Рязано-Уральской дороге.
…Козловская группа РСДРП была одной из самых многочисленных и самых организованных. В декабре пятого года была создана боевая дружина из сотни самых отважных рабочих. Настойчиво и массово проводилась печатная пропаганда. Отправляясь сюда, Шлихтер уже знал, что еще в 1901 году тут была организована тайная типография «Свободная пресса».
Интересную брошюру показали Александру в Тамбове — «Записки мастерового» — о бесправной жизни рабочих-железнодорожников. Ее написал слесарь Севастьянов, а издали в Козлове. В прошлом году жандармы раскрыли новую подпольную типографию, изъяли шрифты, архив, даже печать комитета. Но совсем недавно социал-демократы Козлова выпустили газету «Листок пролетария»! Жалуются в нем, правда, что пропагандистов осталось мало… Зато, говорят, меньшевиков-соглашателей хватает… Ну что ж, затем партия и послала сюда Шлихтера, чтобы выступить с большевистской пропагандой.