— Резонно! — сказал Вакар. — Лиха беда начало! Гость ставит острейшие вопросы организационного строительства нашей партии. Кто-то ведь должен начать? Пусть Самара, Питер или Москва. Лишь бы не топтаться на месте, не превращаться в застойное болото!
Розанов отвернулся и снова начал сердито комкать газету. Он не мог не признать своего поражения, но и откровенно сдаваться не хотел.
— Нам надо твердо заявить о своей позиции: признает ли Киевский комитет «Искру» или нет! — заявил Шлихтер.
— Вам не удастся отмолчаться, товарищ Мартын, — обратился к Розанову Вакар. — Вы видный деятель екатеринославской газеты «Южный рабочий», вам, как говорится, и карты в руки!
— Речь идет о полном слиянии «Южного рабочего» и «Искры», — вяло, будто нехотя начал Розанов, постепенно повышая голос, как бы входя в роль. — У партии может быть только один центральный орган. Первый съезд партии провозгласил таковым «Рабочую газету», но она, увы, была разгромлена. Значит, сейчас возникает дилемма: или «Искра», или «Южный рабочий».
— Ну зачем же так круто? — сказал сотрудник «Киевской газеты» Николай Пономарев. — Может быть и некто третий или обе вместе.
— Речь идет только о полном слиянии обеих газет, — продолжал Розанов, докручивая кисточки рыжих бровей. — Я не могу согласиться с этим мнением, потому что хотя яркое политическое направление «Искры» и импонирует мне, но ее стремление к гегемонии, ее грубая полемика с экономистами группы «Рабочего дела» мне не нравится. Не по душе-с!
— Но ведь никто пока не ставит вопроса о роспуске группы «Южный рабочий», — возразил Вакар. — Она имеет определенные заслуги перед рабочим движением. Речь идет только о газетах.
— Я люблю свой «Южный рабочий», — сказал Владимир Розанов, обводя всех тяжелым взглядом. — Это сейчас самая популярная газета. Она разговаривает с рабочим на понятном ему языке. Она не мудрствует лукаво, забираясь в философские дебри, как «Искра».
— Но кто-то должен освещать наш путь фонарем передовой идеи! — воскликнул Мельницкий, фельетонист газеты «Киевская мысль».
— По статистике в Киеве только восемнадцать процентов грамотных людей, — заметил Пономарев. — Это не значит, что мы не должны выпускать газет или не печатать прокламации,
— Так вы за «Искру» или против? — обратился Вакар к Розанову. — Шолом Алейхем пишет, что любовь, как деньги, — или она есть, или ее нет, Мы ждем от вас однозначного ответа!
— Я не член комитета, — уклонился Розанов. — Я только гость!
— Я тоже только гость, — включился Басовский. — Но на чьей стороне симпатии, я думаю, всем ясно. Я бы не стал таскать через границу целые короба «Искры», рискуя быть подстреленным, если бы тоже ее не любил!
— Надо голосовать, — предложил профессор, взглянув на карманные часы.
— Разрешите перед голосованием… несколько соображений, — поднялся Исув, облизывая тонкие сухие губы. — В нашем комитете все время борются два течения — «рабочедельское» и «искровское». И видимо, слить их не так уж легко. Скорее всего невозможно! Я лично считаю, что поэтапное, стадия за стадией, подведение рабочего класса к политической борьбе вполне закономерно. Сначала закалиться на экономической борьбе. Пока на большее наши рабочие в массе своей не способны!
— Даже при внесении в нее политической бациллы извне! — поддержал его Дижур.
— Так вы же стопроцентный экономист! — воскликнул Вакар. — Экономист чистейшей воды!
— Нет… мутнейшей воды! — нарушил молчание Шлихтер.
Молодой член комитета Андрей Мельницкий с любопытством изучал нового для него человека — Шлихтера. Вдруг он хмыкнул и широко улыбнулся, показав прекрасные зубы.
— Вы, товарищ Шлихтер, приехали к нам, на место исторического Крещения Руси, чтобы сделать нас православными, вернее, правоверными искровцами!
— Узнаю фельетониста! — одобрительно качнул головой Вакар.
Но снова все внимание было обращено на Исува, который, кажется, решил выступить.
— Ни для кого не секрет, — произнес Исув, — что у нас сейчас самый острый конфликт между Киевским комитетом и рабочей частью организации!
Вакар кивнул головой в сторону Шлихтера, как бы желая, чтобы тот вспомнил их недавний разговор в гостинице «Франсуа». Александр понимающе моргнул, внимательно слушая Исува. Профессор почему-то снял очки и окинул всех беспомощным, близоруким взглядом.
— Чем вызван этот конфликт? — продолжал Исув. — Да прежде всего расхождением в отношении к газете «Искра». Рабочие, даже передовые, никак не могут понять, почему мы, руководящая верхушка, все время ссоримся. Они не согласны с приемами, допускаемыми «Искрой» в тактике и полемике. У многих составилось представление, что Ленин ужасный спорщик. Он не скупится на такие термины, как «оппортунизм», «хвостизм», «измена делу революции», «предательство», даже позволяет себе употреблять слово «дурачки»!