— Что будет, братцы, чего мы ждем-дожидаемся? — спрашивал юркий человечек с хорьковой мордочкой. — Как фамилия этого самого, который… К нему бы пойтить… надоумил бы, кого бить, кого жечь…
Шлихтер указал на него: шпик, мол, Вася. Придать бы.
— А-а! — махнул рукой рабочий Потапенко. — Мы его все знаем. Это Ханенко. Он нашего брата не трогает. Он на студентов натаскан. Тех берет мертвой хваткой.
Но меры, видно, принял, потому что скоро какие-то молодцы взяли ищейку под руки, а третий, поддавая ему коленом, вытолкал вон.
Когда толпа разместилась подковой, образуемой секциями паровозного депо, перед ней возник Вольский.
— Товарищи! — зазвенел его голос — Мне двадцать лет. А вы посмотрите на мою голову. Видите шрам? Это след от жандармской шашки! — Рука его пробежала по розовой линии рубца.
— Вот, гады, что делают! — вздохнул кто-то.
— Но нас с первого раза не убьешь! Они могут уничтожить наше тело, но бессильны убить наш революционный дух!
«Хорошо, малыш, правильно», — удовлетворенно думал Шлихтер.
А толпа все росла.
— Р-разойдись! — орал казацкий хорунжий, выезжая вперед. — Затопчем! Засечем!
— Кишка тонка! — летело в ответ. — Ироды!
— Принять в нагайки! — прозвучала отрывистая команда. — Марш-марш!
И кони, вздыбившись и перебирая в воздухе копытами, обрушились на толпу рабочих. Во всадников полетели камни. Все смешалось. Свистели нагайки. Обнаженные шашки пока еще плашмя падали на головы и плечи бастующих. Уже были раненые с обеих сторон. Рабочие начали медленно отходить к Соломенке, за депо. Путь был очищен. Его сразу же взяла под охрану цепь городовых в черных мундирах. Какие-то женщины, рискуя собой, бросались на освобожденное пространство, чтобы увести раненых. Сбитых на землю казаков выносили спешившиеся станичники. Обе стороны замолчали, видимо, чтобы перевести дух. Это была гнетущая тишина.
И тут появились солдаты. Они шли пружинистой походкой под легкий барабанный бой. Волнами то поднимались, то опускались их скобелевские бескозырки с широким красным околышем и белым верхом. На флангах группировались сотнями казаки. Они были разъярены полученными шишками. Перед стрелками, державшими винтовки наперевес, шел вице-губернатор барон Штакельберг, ощетинясь рыжими усами. За ним сиял золотом погон помощник командующего войсками генерал Прескот.
Шлихтер внимательно всматривался в их лощеные немецкие лица и думал: что им Россия, что им народ, что им страдания и горести рабочего класса?
Две стены сошлись.
— Кто вас звал? Зачем вы пришли? Что вам от нас надо? — посыпались вопросы. — Убирайтесь! Мы хотим говорить с нашим начальством!
— Сей минут йазойдитесь! — крикнул барон, не выговаривающий букву «р». — Стъеять пьикажу!
— Ты сперва говорить по-нашенскому научись, морда!
— Выдайте зачинщиков и становитесь к станкам! Считаю до тъех! Йаз!
Тут, не выдержав, смело выступил вперед Потапенко. Вид его был сумрачен и непреклонен. Жала штыков направились в его грудь.
— Уходите, ваше благородие, пока целы, — начал он глухим голосом. — Не переполняйте чашу терпения!
— Что тебе надо? — взвизгнул Штакельберг.
— Вы живете в роскоши, — продолжал Потапенко. — откуда берутся все эти богатства? Чьим потом все это полито?
— Слушайте, слушайте! — зашумела толпа, видя, что Щтакельберг повернулся к генералу Прескоту и о чем-то с ним заговорил. — Не притворяйтесь глухими!
— Неслыханная дейзость! — рассвирепел Штакельберг. — Если так, то я вас усмию пулями!
— Стреляйте! — крикнул рабочий Овсеенко, выходя вперед и разрывая на груди черную рубаху. — Может, хоть пулей избавите нас от голода, нищеты и бесправия!
Штакельберг снова что-то сказал Прескоту. Элегантным движением генерал поднял вверх руку в белой перчатке. Протрубил рожок. Рука генерала упала вниз. И Шлихтеру показалось, будто разорвали штуку полотна над его ухом. Еще и еще. Он замер, не сразу сообразив, что один за другим грянули залпы. Громадная толпа рухнула на землю. Александру еще никогда не приходилось видеть, как стреляют в людей. Он был потрясен.
И вдруг толпа вскочила. Оказывается, от первых залпов никто не пострадал. Люди, охваченные паникой, бросились бежать. Они выскакивали в окна депо, выбивая Стекла. Перебегали к Батыевой горе, спотыкались и падали, опять вскакивали и снова бежали, давя упавших…
Вновь взмыла вверх рука генерала в белой перчатке. И не успела она резко опуститься, как опять последовал залп, другой…
— Звери! — закричала какая-то женщина. — Убийцы! — И тут же упала, открыв рот в последнем крике.