— Рабочие ждут от комитета решения, а не красивых слов, — резко заметил Потапенко.
— Жаль, что нет Рогачевского, — вздохнул кто-то. — Он сторонник самых решительных действий, вплоть до немедленного устройства баррикад. Об этом, кажется, грезит и Александр Григорьевич?
— Логика развития движения непременно должна привести к баррикадам, — подтвердил Шлихтер. — Ведь восстание, как учит нас Ленин, «есть, в сущности, самый энергичный, самый единообразный и самый целесообразный «ответ» всего народа правительству». И Ленин, как сейсмограф, ощущает еще никому не слышные и неведомые гулы и толчки. Чувствуется, что мы накануне баррикад!
— Так что? Это сегодня или завтра? — спросил Потапенко.
— Может, не сегодня и не обязательно завтра, — ответил Шлихтер. — Но такое назревает,
— А нам нужно знать, что делать именно сегодня, сейчас, немедленно! — воскликнул побледневший а осунувшийся Вольский. — Надо показать всем, что правительство сбросило маску и обнажило клыки! — Он в который раз уже схватился рукой за шрам на голове.
Евгения, пряча руки под столом, то сжимала, то разжимала кулачки, Пришел Исув. Обвел всех покрасневшими от переутомления глазами.
— Все в сборе? — спросил, снимая мятый картуз. Ироническая улыбка скривила его губы: — Большое удобство для жандармов прихлопнуть сразу всю святую братию! Неужто вы не понимаете, что вслед за расстрелом начнутся массовые облавы и аресты?
— Надо выработать стратегию! — перебил Дижур глубокомысленно,
— Какая уж тут стратегия, когда нас постреляли! — пробасил Потапенко,
— Так что же, по известной поговорке: не теряйте, куме, силы, опускайтеся на дно? — возмутился кто-то.
— Я задержался, потому что обошел несколько заводов, — сказал Исув, лицо которого сейчас еще больше напоминало пергамент. — Я хочу подчеркнуть, насколько я был прав, предостерегая вас от активных действий. Не надо было задираться!
— Вот тебе и на! — вырвалось у Потапенко.
— Люди вели себя вполне мирно, — раздумчиво сказал Шлихтер.
— Но почему, почему мы не можем бросить лозунг «К оружию!»? — вскочил Вольский.
— Французы говорят: для того, чтобы сделать рагу из курицы, надо, по крайней мере, иметь курицу, — ответил Дижур.
Исув внимательно слушал разговор, шевеля тонкими губами, будто повторяя про себя произнесенные собеседниками слова.
— Мне кажется, что наш комитет был не на высоте, — сказал Вакар. — Он не удержал руководство движением в своих руках!
— Так что же, после драки будем махать кулаками? — спросил Исув сухо.
— По-моему, драка еще только началась, — резюмировал Шлихтер. — И мы обязаны ее возглавить. Возмущение рабочих расстрелом выражается не только в мирном протесте или проклятьях, но в отдельных случаях переходит к открытым схваткам, и безоружные рабочие обращали в бегство вооруженных до зубов казаков!
— Учтите, казаки сейчас разъярены до крайности и будут стрелять метче! — предупредил Дижур.
Исув, чтобы несколько разрядить напряжение, предложил каждому обрисовать обстановку.
— Сегодня, 25 июля, стихийно возникла демонстрация на площади Сенного базара, — начал Дижур. — В ней приняло участие около тысячи человек… Для разгона были вызваны войска, но все обошлось без кровопролития.
— Вот первый камешек в ваш огород! — сказал Вакар, указывая пальцем на Исува.
— Рабочие рвались на демонстрацию, — рассказал агитатор Михайлов. — Два раза вчера Крещатик до отказа заполнялся бастующими. У некоторых я видел под пиджаками сложенные красные флаги. Но никто не дал команды или не показал примера, чтобы выйти на проезжую часть улицы. И все толпились на тротуарах. А тут же достаточно было…
— Довольно, — перебил Исув. — Владимир, можешь загнуть еще один палец. Второй камешек в мой огород. Но и в ваш тоже!
— Утром вчера около шестидесяти рабочих, вооружившись гайками, молотками и ломами, пришли на вокзал, туда, где проливалась кровь их товарищей, — заговорил Шлихтер. — Они отказались разойтись по требованию войск. Организованные рабочие с большим трудом убедили их уйти, когда уже должен был раздаться сигнал к стрельбе.
— Эти организованные рабочие, насколько я понимаю, были вы? — спросил, поморщившись, Исув.
— Не скрою, — ответил Шлихтер, — и я.
— Вот в какую мы попали передрягу, — поднялся рабочий Потапенко. — На Подоле, на пристани, против Труханова острова расстреляны демонстранты, которые пришли приветствовать забастовавших водников. Есть убитые и раненые. И никто даже не попытался уговорить солдат стрелять в воздух.