Дети бросились обнимать отца, но Евгения Самойловна ловко перехватывала их и отправляла на диван.
— Папа с холода… простудитесь… пусть отогреется!
— Да какой же Дед-Мороз бывает теплым? Ему надо быть холодным, как сосулька! — возразил Сергей.
— Сосулька!.. Сосулька!.. — закричал маленький Артем, не сводя глаз с принесенных отцом подарков.
Новый год Шлихтеры всегда встречали дома. Стол накрыт. В углу теплились разноцветные свечи, заставляя блестеть елочную канитель и различные финтифлюшки. В другом углу на тумбочке стоял граммофон с расписанной желтыми лилиями трубой. Под потолком горела керосиновая лампа. Со второго этажа неслись звуки бравурной музыки и притоптывание каблуков: видно, хозяин дома, пехотный офицер, уже начал праздновать.
Наконец отец разоблачился, пакеты и коробки открыты. Появление каждой вещицы сопровождалось радостным воплем и аплодисментами, хотя никаких чудес домашний Дед-Мороз не совершил. Он принес Сереже шахматы, Теме — ружье, стреляющее пробкой, няне — отрез клетчатой материи на платье, жене — набор черепаховых гребней, а себе — меховой жилет, чтобы согревать пошаливающие легкие. Ну и, конечно, мандарины, шоколадные пирожные, фисташки, винные ягоды, кедровые орешки, молочные тянучки и новогодний торт.
Евгения мигом прикинула в уме, сколько может стоить это баловство, и, чтобы не нарушить торжественность момента, промолчала, поджав губы.
— Гонорар, Женютка! Гонорар! — воскликнул, сразу все поняв, Шлихтер. — Как манна небесная!
— А гуся нянечка из Лубен привезла! — протянул Тема.
— Никогда не выдавай домашних секретов! — погрозил ему пальцем отец. — Без милых тайн жизнь была бы такой пресной!
Сверили часы и уселись за стол.
— Все вместе, и душа на месте, — сказала нянечка, и у всех потеплело на душе.
— А ваша прабабушка Килина, пусть ей земля будет пухом, на Новый год открывала ворота курятника и гадала: если первой выйдет рыжая курица — будет золотой год, если рябая — серебряный, белая — ни то ни се, а уж если черная хохлатка — тогда не оберешься беды. Только она всегда ухитрялась рыженькую выпустить нам на радость!
— Жаль, что мне не удалось ее видеть! — сказала Евгения.
— Полагается вспомнить добрым словом уходящий год, — сказал Александр. — Что-то скажет мой первенец?
Сережа поднялся. Худенький мальчик с большими, не по возрасту грустными и умными глазами. Еще не обмявшаяся гимназическая форма выдавала в нем «приготовишку».
— В этом году ничего интересного не было… — сказал он.
— Ой ли! — воскликнула мать. — А пятерки за полугодие и ни одного замечания в кондуите!
— В 1901 году студент Карпович застрелил министра просвещения Боголепова. В 1902 году студент Балмашев убил министра внутренних дел Сипягина. А в этом году что?
— Тс-с… Свят-свят, типун тебе на язык… — зашикала нянечка.
Александр и Евгения многозначительно переглянулись.
— А что бы ты хотел, чтобы было в новом году? — нахмурился отец.
— Чтобы какой-нибудь студент убил министра внутренних дел Плеве!
— Трах, трах! — воскликнул Тема, стреляя из ружья. Евгения промолчала, с удивлением глядя в горящие глаза сына.
— Чепуха это все и вздор! — сказал Шлихтер. — Одну бешеную собаку заменит другая. Но ты еще мал об этом думать.
— К нам в гимназию приходил один человек, — нерешительно, боясь, что разглашает тайну, признался Сергей. — Он говорил, что если каждый студент убьет по одному министру внутренних дел, то царь спрыгнет с трона и убежит!
— Задрав мантию и теряя по пути корону, скипетр и державу… — продолжил фразу Шлихтер, и все расхохотались, представив себе этот комический эпизод.
— Ты смотри, Сашко, как портят эсеры молодежь! — вздохнула Евгения, — Даже дети теперь играют в террористов.
— Обычная детская болезнь, как корь. Кажется, все мы ею переболели. Я ведь тоже мечтал убить директора Прилукской гимназии мракобеса Васильева. Только ты, Сергуня, не повторяй никому и нигде то, что сейчас сказал.
— Да я только вам… Вам же доверять можно… — пробормотал Сергей, и все опять засмеялись.
Стрелки часов неудержимо подкрадывались к двенадцати. С выстрелом откупорена бутылка шампанского. В длинные рюмки полилась шипучая, пенящаяся золотистая жидкость. Детям в стопки налили русского квасу, Шлихтер встал.