— Я знаю, что рабочие вашего завода вышли на улицу. Алексеев получает инструкции от Киевского коалиционного комитета… Передайте, — голос Шлихтера был твердым, — выполнять все, что получено по связи с комитетом! При первой возможности я назначу встречу, если судьба не сведет нас сегодня-завтра на улице, — он протянул правую руку, левую положил на плечо товарища. — И вооружайтесь, вооружайтесь!
— Александр Григорьевич! — в аудиторию вбежал растерянный член студенческого комитета. — Сбор пожертвований прекратился! Какой-то тип раскричался: «Никакого коалиционного комитета нет, это все выдумки большевиков, которые хотят хитростью пополнить свою кассу!..»
Шлихтер молча стиснул руку рабочего и прихрамывая помчался за студентом.
В толпе возбужденных молодых людей сверкал золотыми очками рыжебородый приват-доцент Леонтович. Он говорил спокойно, как на лекции, только чуть громче:
— А я еще раз повторяю для сомневающихся: господа, предвидятся вооруженные столкновения. Вы все знаете, что приведены в готовность войска. И вот эти студенты-медики уже подготовлены как санитарный отряд для оказания помощи раненым. Да-с… Я отнюдь не большевик и не принадлежу к каким-либо другим партиям, однако считаю своим долгом отметить: никто не помышляет о наживе. Для защиты необходимо оружие, а для его приобретения — средства. Мы, медики, не можем приветствовать кровопролитие, но наш священный долг — помочь потерпевшим и страждущим, если таковые окажутся!
Александр Григорьевич понял: обстановка налаживается.
Но почему же не видно никого из коалиционного комитета? Неужели снова заседание? Он поспешил к аудитории в левом крыле университета. Справа стену коридора почти сплошь составляли огромные окна, однако из них виден только пустынный квадратный двор. А что на улице?
Вместе с ним в комнату, где заседал коалиционный комитет, влетел какой-то растрепанный человек лет тридцати с лишним. Он почти завопил:
— Собирается экстренное заседание совета университета! Говорят, будет принято решение о закрытии университета!..
— Так что вы предлагаете? — раздраженно выкрикнул эсер Матюшенко. — Бросить в них бомбу?
На него шикнули:
— Преподаватель рискует потерять место, а вы…
— Ха! Так зачем же кричать?
— Да вы сами кричите!
— Мне просто надоело это сидение! Вместо того что-бы обезглавить реакцию, мы надеемся на народ вообще и ждем, пока обезглавят нас. Я предлагаю выбраться из этого логова и немедленно…
— Однако же, — остановил его металлический голое Шлихтера, — большевики тоже за выход к массам, но народ еще не вооружен. Кроме того, предлагаю из собравшихся в актовом зале организовать несколько небольших отрядов, которые, выйдя отсюда, каждый на своем участке, приостановят работу и занятия там, где они еще продолжаются. Нужно довести город до точки кипения, а затем двинуть всю эту махину по железным рельсам революции!
Началось формирование таких отрядов — преимущественно из студентов. Университет понемногу пустел. Исчез кое-кто из комитета. Остальные провели ночь здесь же на скамьях. Охранники не врывались в здание, но и не уходили от него, наоборот, утром их оказалось еще больше, Случайно проникший с улицы в университет студент сообщил, что санитарный отряд во главе с Леонтовичем и доктором медицины Женевского университета Екатерин ной Киркис арестован и доставлен в Лыбедский участок.
Дальше оставаться здесь было бессмысленно. Договорившись о месте сбора, члены коалиционного комитета с небольшими группами студентов стали покидать окруженный университет. Полицейские не препятствовали этому, только внимательно разглядывали каждого. Врозь вышли и большевики: Кржижановский, Вакар, Муза, Михайлов, Шлихтер… Александр еще с вечера для конспирации сбрил бороду, покрасил волосы в смолисто-черный цвет, под «жгучего» брюнета.
— От ищеек, может быть, ускользнете, — улыбнулся Глеб, — но вот узнают ли свои?!
Этот доктор Александровской больницы не пожелал назваться, но квартиру свою возле Бессарабки Шлихтеру предоставил. Здесь 17 октября и собралась группа киевских большевиков.
Два последние дня в городе прошли сравнительно спокойно, и это было… самым тревожным: неужели упущен момент, неужели революционная волна пошла на спад?!
Неожиданно странным оказалось воскресенье 16 октября. Теплый и сухой осенний день. В такую пору людей невольно тянет на воздух. Предчувствие скорого ненастья как бы подталкивает: иди, наслаждайся этим теплом, этой терпкой зрелостью осени.