— Потише, потише! К чему такие страсти и этот нелепый спор? Вы все принимаете это слишком всерьез. Будет! Кэрол Кенникот, вы, вероятно, правы, но вы опережаете время. Хуанита, не глядите так воинственно! Что тут — дамы играют в карты или курицы дерутся? Кэрол, перестаньте любоваться собой и воображать себя Жанной д'Арк — заступницей служанок, а то я вас отшлепаю! Подите сюда и поболтайте о библиотечных делах с Этел Виллетс. Тш-ш! Если я снова услышу кудахтанье, я примусь за птичник как следует!
Все деланно рассмеялись, и Кэрол послушно начала «болтать о библиотечных делах».
Провинциальный особняк, разговор жены провинциального врача с женой провинциального лавочника, провинциальная учительница, шумная перебранка на тему о том, следует ли платить служанке лишний доллар. Но эта пустячная сцена была отголоском заговоров, заседаний министерских кабинетов и рабочих конференций в Персии и Пруссии, в Риме и Бостоне, и ораторы, воображавшие себя народными вождями, были всего лишь рупорами миллиардов Хуанит, нападавших на миллион вот таких Кэрол, или ста тысяч Вайд Шервин, пытавшихся усмирить бурю.
Кэрол была недовольна собой. Она решила быть любезной со старообразной мисс Виллетс, но тотчас же вновь преступила законы приличия.
— Мы еще не видели вас в библиотеке, — укоризненно заметила мисс Виллетс.
— Я столько раз хотела забежать, но мне нужно было устраиваться… Я, наверное, буду приходить к вам так часто, что надоем вам! Я слыхала, что у вас прелестная библиотека.
— Многим нравится. У нас на две тысячи томов больше, чем в Уэкамине.
— Вот как! И это все, наверно, благодаря вам. Я тоже немного познакомилась с библиотечным делом в Сент-Поле.
— Да, я слыхала. Но не могу сказать, чтобы я всецело одобряла библиотечные методы больших городов. Разве мыслимо позволять бродягам и всяким грязно одетым субъектам чуть ли не спать в читальных залах?
— Я знаю, но эти бедняги… Впрочем, я уверена, что вы согласны со мной в одном: главная задача библиотекаря — приохотить людей к чтению.
— Это ваше мнение? А мое мнение, миссис Кенникот, и я могу сослаться на слова библиотекаря одного очень большого колледжа, что первый долг добросовестного библиотекаря — сохранять книги в порядке.
— О-о!
Кэрол сейчас же пожалела об этом «о-о!». Мисс Виллетс сурово выпрямилась и перешла в нападение:
— Не знаю, может быть, в большом городе, где средства неограниченные, библиотеки и могут терпеть, чтобы невоспитанные дети портили и просто нарочно рвали книги. И чтобы нахальным молодым людям выдавалось больше книг, чем предусмотрено правилами. Но у себя в библиотеке я этого допускать не намерена!
— Что за беда, если ребенок испортит книгу? Зато он начнет читать. Книги дешевле человеческого ума.
— Да уж, что может быть дешевле, чем умы этих детей, которые целыми днями надоедают мне, потому что матери не смотрят за ними дома! Некоторые библиотекари готовы сюсюкать и обращать свои библиотеки в ясли или детские сады, но, пока я занимаю свой пост, в библиотеке Гофер-Прери будет тихо и прилично и книги будут в полной сохранности!
Кэрол видела, что остальные прислушиваются и ждут от нее неуместных возражений. И она отступила перед их неприязнью. Поспешила улыбнуться мисс Виллетс в знак согласия, демонстративно взглянула на часики и прощебетала:
— Как поздно! Надо бежать домой… Муж… Было так приятно!.. Пожалуй, насчет прислуги вы были правы: я избалована своей удачей с Би… У вас прямо божественный «райский кекс», миссис Хэйдок, вы должны дать мне рецепт… Прощайте, было очень приятно…
Она шла домой и думала: «Я сама виновата! Я была обидчива и слишком возражала им. Только… я не могу! Я не могу войти в их круг, если для этого я должна возненавидеть всех служанок, проводящих дни в кухонном чаду, и всех оборванных, голодных детей. И эти женщины будут моими судьями всю жизнь!»
Она не откликнулась на зов Би из кухни, — она взбежала наверх в пустую комнату для гостей и, охваченная страхом, долго рыдала в душной темноте, упав на колени возле тяжелой ореховой кровати с пуховой периной, покрытой красным стеганым одеялом.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
«Не забываю ли я про Уила, когда жалуюсь, что мне нечем заняться? Достаточно ли я интересуюсь его работой? Я должна интересоваться. Непременно! Если я не могу принадлежать к здешнему обществу, если я должна быть отщепенкой…»
Когда Кенникот пришел домой, она засуетилась:
— Дорогой мой, ты должен рассказывать мне больше о своей практике. Я хочу знать. Я хочу все понимать.