«Наверное, я не права. Ведь живут же здесь люди. Не может же все это быть так безобразно, как… как оно есть! Конечно, я ошибаюсь. Но я не могу этого видеть, не могу с этим примириться».
Она пришла домой слишком удрученная для истерики. Кенникот, ожидавший Кэрол, встретил ее восклицанием:
– Гуляла? Ну что, понравился город? Хороши газоны и деревья, а?
Кэрол овладела собой и с новой для нее самой солидностью сдержанно ответила:
– Очень интересный город.
Поезд, привезший в Гофер-Прери Кэрол, привез также и мисс Би Серенсон.
Мисс Би была крепкая загорелая смешливая девушка, которой надоела работа на ферме. Она стремилась к прелестям городской жизни и поэтому решила поехать в Гофер-Прери и наняться в прислуги. С довольным видом тащила она со станции свою картонку с вещами к двоюродной сестре Тине Малмквист, служившей «прислугой за все» в резиденции миссис Люк Доусон.
– Вот как, и ты, стало быть, подалась в город! – сказала Тина.
– Ага. Хочу найти место, – сказала Би.
– Та-ак… А ухажер у тебя есть?
– Ага, Джим Джекобсон.
– Та-ак. Рада тебя видеть. Сколько ты хочешь в неделю?
– Шесть долларов.
– Ну, столько никто не даст. Погоди!.. Доктор Кенникот, говорят, женился на барышне из Сент-Пола. Она, может, и заплатит столько. Ну ладно. Пойди теперь погуляй.
– Ага, – сказала Би.
Так вот и вышло, что Кэрол Кенникот и Би Серенсон в одно и то же время осматривали Главную улицу.
Би никогда раньше не видела города больше, чем полустанок Скандия, где было шестьдесят семь жителей.
Идя по улице, Би рассуждала о том, как невероятно, что в одном месте сразу столько народу. Ну и ну! За год со всеми не перезнакомишься. И богачи какие! Ишь важный какой господин – новая розовая рубашка и бриллиант в галстуке! Это тебе не какая-нибудь вылинявшая синяя рабочая блуза. А дама какая красивая, и платье шикарное (вот, верно, трудно стирать такое!). А лавки-то!
Не три лавчонки, как в Скандии, а целых четыре квартала!
А вот еще какой магазин – длиной в четыре амбара. И чем в нем только не торгуют! Даже войти жутко, когда на тебя таращатся семь или восемь приказчиков. А костюмы-то на куклах – ну точно на живых людях!
А вот лавка Эксела Эгге. Тут совсем как дома – все шведы да норвежцы, и в окошке на картоне шикарные пуговицы, прямо рубины!
Аптекарский магазин с сифонами для содовой воды. Всюду мрамор, мрамор! А на нем большущая лампа с преогромным колпаком! И весь он из цветных стеклышек! А краны-то, верно, серебряные. А за стойкой стеклянные полки, и на них видимо-невидимо всяких вин в бутылках. У нас о таких напитках никто и не слыхал. Вот бы кто-нибудь сводил меня сюда!
А эта высоченная гостиница – выше нового красного сарая Оскара Толлефсона! Три этажа, один на другом; надо во как задрать голову, чтобы увидеть крышу. А внутри какой-то приезжий. Богатый: верно, сто раз бывал в Чикаго!
Да, завидный народ, ничего не скажешь. Вон прошла дама, едва ли старше самой Би, в новом сером костюме и черных туфельках. Никак, она тоже осматривает город?
Кто ее знает, о чем она думает! Би не прочь бы быть такой, вроде бы строгой. К такой никакой нахал не полезет. И нарядная же!
Лютеранская кирка. Тут, в городе, верно, красивое богослужение, а по воскресеньям даже два раза!
А вот и кино!
Настоящий театр, и каждый вечер, написано, меняют картины. Вот здорово!
В Скандии тоже есть кино, но только раз в две недели, и от Серенсонов туда час езды: отец – такой скряга, все не покупает «форда»! А здесь каждый вечер можно нацепить шляпку да в три минуты очутиться в кино и смотреть на красавцев во фраках, а то и на самого Билла Харта.
А зачем столько лавок? Ну что это: вот лавка, где торгуют только табаком, а вот другая, и какая красивая, все картины да вазы и всякие диковинки! А впереди самая расчудесная ваза, ну просто древесный ствол!
Би остановилась на углу Главной улицы и Вашингтон-авеню. Грохот города начал пугать ее. На улице было пять автомобилей. Один, вон тот, большущий, верно, две тысячи стоит. А вот к поезду подъезжает автобус с пятью нарядными пассажирами. Какой-то человек расклеивает красные листы с красивыми стиральными машинами, а ювелир раскладывает браслетки, часики и всякую всячину на настоящем бархате.
На что ей непременно шесть долларов в неделю? Или даже два? Да она согласна работать хоть даром, лишь бы остаться здесь. А подумать, как тут будет вечером, – все освещено, и не какими-нибудь коптилками, а электричеством! И, может быть, какой-нибудь знакомый поведет ее в кино и угостит содовой водой с земляничным мороженым.
Би пошла назад.
– Ну как? Понравилось? – спросила Тина.