— Что за противогазы?
— Ну как же? Бандиты твои ведь в противогазах и в плащах?
— Чего??? Да ты чего? Обычная одежда у них. Противогазов я у них и не видел.
Веник заметил, что Начальник и Рашевский переглянулись.
— Кстати! — Веник встрепенулся и поставил на стол чашку с недопитым чаем. — Я говорил с ними о Платоне. Так они там, чуть ли не клянутся, что это не они.
— Они могли и наврать, — сказал Заместитель.
— Ну это ладно, — сказал советник. — Ты, Вениамин, отдохни сейчас. Время еще есть, — советник посмотрел на часы. — А мы пока подумаем, как быть.
— А чего тут думать? — загремел Борода. — Менять его надо!
— Кто же отказывается, — сказал советник. — Надо подумать, кто пойдет с ним и прочее.
— А где сейчас Фил? — спросил Веник. — Можно его увидеть?
— Пойдем! — толстяк встал с места. — Мы пока его проведаем, — кивнул он советнику.
Рашевский согласно кивнул.
Парни вышли из комнаты на пустой перрон станции. Людей вокруг не было. Они пошли по перрону. Впереди появился человек — молодой мужчина с повязкой на руке, на которой был изображен красный крест.
— Быстрее! — выпалил он Бороде в лицо. — Друг ваш кончается!
— В каком смысле кончается? — глупо спросил Веник.
Борода, оттолкнув санитара, бросился бежать вперед. Веник и санитар — за ним.
Борода забежал в одну из комнаток, устроенных в проходах между пилонами. Войдя внутрь, Веник заметил на удивление хорошо освещенную мизерную комнату с белыми стенами. На белой кровати лежал Фил в бинтах. Почему-то от этой белой комнаты, белоснежной постели и бледного лица мастерового у Веника перед глазами заплясали черные круги.
Толстяк рванулся к Филу. Венику показалось, что тот сейчас начнет его тормошить друга, но толстяк резко остановился и застыл посмотрев на санитара.
— Что с ним? — выкрикнул он.
— Не знаю толком. Осложнение какое-то!
— Какое еще осложнение???
— Да не знаю я. Все было нормально, а теперь, вот…
— Парни, — подал голос больной.
Веник и Борода рванулись и склонились над постелью.
— Мне хана! — сказал Фил.
— Да ты чего, братишка! Да ты, — запнулся толстяк и посмотрел на санитара. Тот опустил глаза.
— Слушайте! — мастеровой рукой схватился за рукав куртки толстяка. — Я это… В общем… Мне сказать вам надо…
— Да ты это… — не успокаивался толстяк, он посмотрел на Веника безумным взглядом.
— Слушайте. Я должен… Должен сказать, чтобы… Я… Я предатель и работал против вас.
— Чего??? — вылупился на того толстяк.
Веник подумал, что мастеровой бредит.
— Да… Там, еще в Тамбуре… Я работал на Командора, на люксовских… Следил… Поэтому мы тогда с Дедом и смогли уйти…
— И что! — Борода рванулся к лежащему товарищу. — Ты им сообщал обо всем? И сейчас.
Умирающий еле заметно отрицательно мотнул головой.
— Нет конечно… Как мы ушли… В Метро… Так я… И ничего… Смысл мне какой?
— Так зачем ты сейчас все это говоришь нам? — вырвалось у Веника.
— Не знаю… Надо было рассказать… Носил все это в себе… Я…
Фил несколько раз дернулся и затих.
Веник и Борода ошарашено уставились на бледное лицо их товарища.
К постели рванулся санитар и склонился над Филом, приложив ухо к его груди. Медленно он разогнулся и посмотрел на товарищей.
— Все. Умер.
Веник тупо смотрел на него и не верил своим глазам. Все было словно во сне. Еще несколько минут назад все было нормально и теперь вот…
— Чего??? — вдруг очнулся толстяк. Веник не успел глазом моргнуть, как тот схватил санитара за грудки и припер к стене.
— Делай что-нибудь! Коли ему!
— Что колоть???
— Этот ваш, как там его… А-Семь!
— А-Семь? Это что еще такое? — изумился санитар.
Венику показалось, что слишком уж наигранным было его изумление. Это же видимо показалось и Бороде. В руках толстяка появился пистолет, который он не преминул приставить к подбородку медика.
— Значит так, или колешь ему или… — многозначительно проговорил толстяк глядя в глаза врачу.
— Да хватит уже, — забормотал тот. — Да! Я знаю, что такое А-Семь, но у нас его нет.
Санитар рванулся, высвободился из руки Бороди и отошел от него на несколько шагов.
— Это что же вы думаете, что А-Семь тут на каждом углу валяется? Да этот препарат на вес золота! — сказал он, поправляя одежду. — Мы три дня назад его использовали на парне местном. Он уже считай кончился, ну и Михалыч решил его спасти, дабы тут люди не нервничали.