— А чего вы его не опустите? — лениво спросил черноволосый.
— Да ты чего, этот, как его, некрофил что ли? — окрысился рыжий.
— Ну, тогда в расход, — все также лениво предложил черноволосый.
Веник похолодел. Напрягшись, он подал голос:
— Извините. А можно его, то есть Максима Палыча, вместе со мной обменять?
Бандиты молча смотрели на парня.
— Так он вам ведь не нужен. А там, ну у нас, любят таких умных.
— Да уж умных, — сказал однорукий. — Этот хрен не так прост. Как бы он вам там во сне всем горло не перерезал… А хотя, бери. Только возни с ним. Если все получится, то возьмешь его с собой. А пока топай и жди, что мы решим.
Венику снова одели повязку на глаза, и Вася отвел его в камеру.
Когда Веник поведал Максиму Павловичу о прошедшем разговоре, старик оживился. Он возбужденно жал руку парню и благодарил его.
— Я вам этого не забуду. Обещаю, — твердил он.
— Да ладно вам. Может еще не получится ничего.
— Нет! Получится! Я уверен!
Веник прилег на шконку, а Максим Павлович продолжал возбужденно расхаживать по камере.
Послышались шаги. Распахнулась решетка и в камеру к ним втолкнули еще одного человека. Веник сразу же узнал Василича.
Моторист имел очень изможденный вид. Одна рука его была перемотана грязной тряпкой с бурыми разводами.
Оказавшись в камере, он немного удивленно кивнул Венику и присел на нары, прислонившись спиной к стене.
Охранники ушли.
— Били? — спросил моториста Максим Павлович.
— Били, — коротко кивнул тот.
— За что? — удивился Веник. Он подошел к измученному мотористу.
— Допрашивали. Выпытывали о наших. Сколько нас. Где мы и прочее?
— Ну а вы-то?
— Что я-то? — вдруг зло откликнулся тот. — О себе подумай. Скоро тебя допрашивать будут. У тебя это все впереди!
— Так меня уже все. Вроде допросили уже.
Моторист удивленно посмотрел на парня.
— И ты… Все им рассказал?
— Ну да. А чего утаивать-то? Я же ничего такого не знал.
— Ну, ты баран, Веник, — сказал Василич. — Вот дебил!
Это замечание разозлило парня.
— Ну, ты это… Скажи хотя бы. Что у тебя выпытывали?
— Вот я дурак, — говорил, ни к кому не обращаясь, старый моторист. — Я то мучение за него принял, а этот болван все взял и рассказал.
Веник недоуменно посмотрел на Максима Павловича.
— Да ты чего Василичь? — обратился он к мотористу. — Что я им сказал? Я ничего и не знал-то толком!
— Да, глуп ты парень, — говорил Васильич, по-прежнему глядя в пространство.
— Да иди ты к черту! — зло бросил Веник. Старый алкоголик разозлил его.
Это что выходило, ему надо было молчать и пытку принять, утаивая бесполезную в общем-то для бандитов информацию?
Раздражение все нарастало. Выживший из ума моторист здорово разозлил его.
«В морду ему дам, если еще что скажет!» — решил Веник.
— Да, — снова раскрыл рот оппонент. — Не ожидал я…
Веник в два прыжка оказался рядом со старым алкашом и врезал ему кулаком в рыло. Потом еще раз. Максим Павлович хотел подойти, но встретившись взглядом с парнем, остановился.
Моторист повалился на шконку и тихо заплакал.
— Крыса, какая же ты крыса, — зарыдал он.
Веник отошел к двери камеры.
«А ведь он чокнулся! — дошло до парня. — Видимо, его, как и меня, тюкнули по башке там, на „Перово“, и если у меня нормально все прошло, то этот болван спятил и возомнил себя героем».
Злость сразу же прошла, и появилось что-то вроде жалости.
Веник подошел к стоящему под окном старику.
— Он с ума сошел, — кивнул Веник на лежащего моториста. — Вы сами судите, кого я продал или выдал? Наоборот, если все удастся, нас обменяют, и мы вернемся к своим.
— Конечно-конечно, — поспешно согласился с ним старик. — Вы все правильно сделали. А он ведь уже не молодой. И по виду он пьет, да и пытки эти. А сейчас вот нашло на него, он на вас и сорвался.
Почему-то Венику показалось, что старик нарочно так говорит, успокаивая. Правда, это или нет, он не знал, в любом случае моторист испортил ему все настроение, которое только-только после последнего разговора с бандитами начало улучшаться.
Веник снова отошел к двери камеры. Со шконки по-прежнему доносились рыдания старого алкоголика.
Вечером, когда стемнело, пришел Васек с лампой, свет в которой давали несколько светящихся таблеток. Охранник принес еду — непонятно из чего сделанную, но сытную похлебку в жестяных банках. Веник заметил, что порция, предназначенная ему, была чуть ли не в два раза больше, чем для его сокамерников.