— Ой, да никто нас не видел, — отмахнулся он. — Я выключил камеры.
— Тогда я тем более ничего не понимаю, — глухо отозвался Алек. — Зачем ты всё это делаешь?
Каспер медленно приблизился к нему.
— А зачем это делают они?
— Кто они?
— Люди. Они уничтожили сотни тысяч роботов по всей стране.
— Хорошо, может, кто-то и уничтожал, — согласился Алек. — Но ведь были и те, кто пытался спасти. Все эти дети в Люксферо — это же роботы, которых прятали.
— Не думай, что их прятали от любви, — хмыкнул Каспер. — Они приносили пользу.
— Люди рисковали свободой из-за пользы? — не поверил Алек. — Это чушь, рискуют ради тех, кого любят.
Каспер скривил губы в усмешке:
— Думаешь, тебя любили твои родители?
Этот вопрос царапнул за живое. Алек выдавил через силу:
— Может, они и не любили меня. Но они точно хотели полюбить меня, как любили его.
— Какая наивная хрень.
Отвернувшись, Алек снова пошел прочь, а услышав шелестящие шаги за спиной, раздражился и перешел на бег. Каспер побежал следом, и это напугало Алека — если куратор не даёт ему уйти, это точно не просто так.
Что ему нужно?
Когда существу с оружием что-то от тебя нужно — хорошего не жди. Алек побежал изо всех сил, на всякий случай делая зигзаги — он слышал, такой бег помогает спастись в случае выстрелов в спину. Загорски не стрелял, но Алек не сомневался: ему ничего не будет стоить выстрелить.
На повороте к ягельнику Каспер, нагнав Алека, сбил его с ног, и мальчик упал ладонями на высохший олений мох. Схватив парня за грудки, куратор развернул его лицом к себе и процедил:
— Не смей от меня убегать.
Он сидел верхом на бедрах Алека, придавливая к земле и не давая сдвинуться под своим весом, а юноше только и оставалось, что беспомощно елозить ногами по земле.
— Ты псих, — дрожаще выговорил Алек, глядя Касперу в глаза.
— Я не псих. Я за тебя беспокоюсь.
Алек попытался перевернуться на бок и, цепляясь руками за землю, выползти из-под Загорски, но его пальцы, погрузившись в засохший лишайник, неожиданно наткнулись на что-то холодное. Холодное и… напоминающее человека.
Вздрогнув, он резко убрал руку и отполз обратно — ближе к Касперу. Куратор удивился:
— Ты че?
— Там кто-то есть. Под лишайником.
Каспер поднялся, обходя Алека — идеальный момент для бега, но от накатившего страха парень и думать забыл об этом. Куратор присел над засохшим ягелем — тот, явно принесенный откуда-то, а не росший на поляне естественно, был набросан на землю неровными кусками. Каспер принялся разгребать их, и под залежами лишайника показался труп.
Белая блузка. Шерстяная юбка. Розовые кончики волос.
Алек расплакался еще до того, как посмотрел на лицо.
Николь.
Каспер приподнял голову девушки, повернул в сторону и посмотрел на затылок. Цыкнул:
— Явно знали куда стрелять, уроды.
Потом, спустив руки ниже, он поднял на ней юбку, и Алек возмутился сквозь слёзы — что он делает! Но Каспер тут же отпустил ткань обратно, сказав:
— Изнасиловали, а потом убили. Впрочем, ничего нового.
Алек плаксиво произнёс:
— А если бы мы взяли её с собой…
— А если бы мы взяли её с собой, — перебил Каспер, — мы бы далеко не ушли!
Мальчик, отвернувшись от трупа, заныл, обняв себя за колени, а Каспер начал причитать:
— Теперь ты понимаешь, о чём я говорю? Ты думаешь, с тобой как-то по-другому поступят, если найдут? Или ты вправду считаешь, что люди — хорошие? Кто тогда с ней это сделал? И зачем?
Алек, подняв заплаканный взгляд на куратора, просипел:
— Они просто тоже думают, что мы… все одинаковые. Они просто не знают правду…
— Чего? — насмешливо переспросил Каспер. — Ты их жалеешь, Волков? Тебе жаль несчастных жертв пропаганды?
Алек не знал, кого ему жаль. Он уже ничего не понимал. Во всем происходящем кошмаре больше всего ему было жаль жизни — той жизни, которая могла бы быть спокойной для всех, но была адом для каждого. Почему из всех возможностей, которая предоставляет жизнь, люди выбрали возможность убивать? Почему Каспер её выбрал?
Наверное, больше всего он жалел о прежней нормальности. О нормальности, в которой трупы, прикрытые ягелем в лесу, шокировали, а не вызывали усталые слёзы. Жалеть каждого в отдельности у Алека больше не было сил.
— Я уже ничего не понимаю, — устало проговорил Алек, поднимаясь на ноги.
Он поплелся в обратную сторону, подальше от ягелевой поляны — и думал о том, что прежний Алек ни за что бы не оставил так просто, посреди леса, труп своей… ну, пусть не подруги, но девушки, с которой они провели не один день, строя теории о загадочной школе. Нынешнего Алека сохранность чужих трупов уже перестала волновать. Что-то умерло в нём, когда подстрелили Иво, и теперь это что-то только разлагалось и гнило внутри его души. Внутри шестой схемы.
Каспер нагнал его и неожиданно искренним тоном попросил:
— Не уходи от меня, пожалуйста.
Алек бросил на него уставший взгляд:
— Зачем я тебе нужен?
— Низачем. Просто они убьют тебя, если ты останешься один.
— А тебе какое дело?
— Я боюсь тебя потерять.
Алек скривился:
— Что ты несешь? Говоришь, как в мелодрамах.
Каспер резко схватил его за руку и развернул его к себе, останавливая. Положил жесткую, холодную ладонь на его щеку. Мальчик часто задышал от подкатившего напряжения.
— То, что ты чувствуешь, — произнёс Каспер. — И то, что чувствую я — не просто так. Мы связаны.
Алек попытался отстраниться, но куратор крепко держал его за запястье.
— Я ничего не чувствую.
— Чувствуешь, — настаивал Каспер. — Но боишься признать, потому что считаешь меня убийцей. Думаешь, я плохой, да? А плохого нельзя любить. Мама читала тебе добрые сказки, но в мире вокруг нас нет ни рыцарей, ни драконов. Это другая сказка. В ней мальчик со спичками в конце умрёт, — сделав шаг назад, он поправил кобуру на плечах и деловито добавил: — Если, конечно, не будет держаться вблизи парня с пистолетом.
У Алека заболело в висках — от давления, от постоянного нарушения дистанции, от слов, таких складно звучащих, что невозможно спорить. А он и не знал, хочет ли спорить. Может, Каспер прав? Может, его двухмесячное сознание воспринимает мир слишком наивно, и в реальности всё гораздо сложнее: убийства могут нести благо, а жизнь — разрушения?
Алек с недоверием потребовал:
— Расскажи, кто ты. Что было до «Люксферо»? Кто тебя создал и зачем? Я устал ничего не знать. Ты пугаешь, я не хочу идти за тем, о ком ничего не знаю.
— Ой, ты опять расплачешься, — глумливо ответил Каспер.
— Расскажи, — твердо произнёс Алек. — Или я уйду.
Куратор вздохнул, огляделся по сторонам и попросил:
— Давай отойдем подальше от твоей подружки и… сядем куда-нибудь.
.
Каспер помнит себя с двенадцати лет — возраст, в котором он появился на свет, как мальчик-биоробот. Его создали в 2034 году, уже при диктатуре Матео Матеосовича, но Рональд Ролан не был обеспокоен возможными визитами сотрудников Центра «П» — на его ферме всё было схвачено.
Они жили в большом доме: четырнадцать мальчиков и семнадцать девочек, таких же биороботов, как и сам Каспер. О них заботилась жена господина Ролана — ученого-робототехника — и заботилась неплохо: кормила, меняла постельное белье, шила разную одежду, и, казалось, вообще не уставала от такой оравы детей. В начале своей жизни Каспер любил госпожу Ролан, считая самой доброй и справедливой женщиной в мире, пока с возрастом не понял горькую правду: она принимала участие во всём, что происходило.
Каспер слышал, как Рональд Ролан однажды объяснялся с сотрудником Центра «П».
Он говорил:
«Вы же знаете, эта проблема неискоренима. Еще ни одна страна мира не смогла с ней справиться».
Сотрудник в маске-балаклаве, внимательно слушая ученого, кивал.
«Управление настаивает, чтобы роботы были полезны обществу, и, мне кажется, с этой целью мои образцы справляются. Вы же понимаете, если это не будут они, это будут наши с вами дети?»