Он не был уверен, что хочет этого на самом деле. Конечно, вот так — заведенный от чужих действий — он теперь был не в силах одернуть руку куратора и запретить ему к себе прикасаться. Но если бы не Каспер, Алеку бы в голову не пришло инициировать ничего подобного, а значит, как считал парень, он не обязан ему подыгрывать.
Через несколько минут, когда после долгой ручной стимуляции и короткого минета Алек подумал, что сейчас уже вот-вот всё, Каспер опустил его член и начал раздеваться. Сбросив на пол толстовку и штаны, он встал в кровати на четвереньки и приказным тоном сказал:
— Давай.
Алек снова не понял:
— Что давать?
— Войди в меня.
Алек растерянно посмотрел на очертания силуэта Каспера в темноте: с откляченной задницей он выглядел не так круто, как обычно. Он выглядел… уязвимо.
— Что, прям туда?
Каспер хмыкнул:
— Не бойся, не засосет.
— Да я не… Ладно. Только разденусь.
— Не надо, — резко попросил он. — Останься в одежде. Просто спусти штаны.
Алек посчитал это странным, но встал на колени и пристроился сзади Каспера, пытаясь разглядеть в темноте, как оно вообще там… всё устроено.
— А что-то нужно? — спросил парень. — Ну там… чтобы легче войти… я слышал, что-то нужно…
Каспер нетерпеливо ответил:
— Ничего не нужно, я секс-робот. Давай быстрей.
Алек отстранился и жалобно проговорил:
— Ну, тогда получится, что я тебя использую, а я не хочу…
— Господи, Волков.
Каспер, выпрямившись, дернул его за руку и повалил на кровать спиной вперед. Алек, распластавшись на подушках, сразу оперся на локти, чтобы встать, но куратор, придавив его своим весом, уже садился на бедра юноши верхом. Секунда — и он почувствовал, как оказался внутри, Каспер сжал его член мышцами сфинктера и Алек простонал.
Еще минуту назад он был намерен отказаться от этого, а теперь — не мог. Это было хорошо — хорошо до звездочек в глазах, хорошо, как никогда не бывало с самим собой. Внизу живота всё приятно стягивало, заставляя Алека двигаться внутри Каспера, и с каждым толчком он всё больше входил во вкус.
Каспер, наклонившись к нему, негромко сказал:
— С людьми так не бывает. Наслаждайся.
У него был ровный, спокойный голос. Алек тяжело дышал от возбуждения, но дыхание Каспера не сбивалось. У него была эрекция, но Алек думал, что в его случае это может ничего и не значить.
— Тебе самому… нравится? — спросил мальчик между вдохами, будто выныривая из воды.
Каспер не ответил. Его лицо оставалось хмурым, сосредоточенным, не выражающим ни удовольствия, ни боли, ни даже отдаленной схожести с наслаждением. Но Алек не мог беспокоиться об этом всерьёз — он был готов кончить еще во время минета, а теперь и вовсе сотрясался от предоргазменных судорог.
— Я сейчас… всё, — предупредил он.
— Давай, — флегматично ответил Каспер.
Он не отстранился и не позволил вытащить из него пенис, поэтому Алек, прижавшись
бедрами к парню, кончил в него.
Как только это случилось, Алека мгновенно накрыло чувство стыда: ему стало стыдно, что всё это произошло, что он воспользовался Каспером по… по назначению.
Потом ему стало стыдно от мысли, что назначение Каспера — это секс, и, утонув в стыде, Алек решил вычленить главное из всего стыдливого: ему стыдно, потому что он видел, что Касперу не нравилось, но продолжал.
Отдышавшись, он выскользнул из него и, виновато опустив взгляд на эрекцию куратора, сказал:
— Я могу что-нибудь сделать, чтобы ты тоже… ну?..
— Нет, — резко ответил Каспер и, перекинув ногу обратно, поднялся с постели и начал одеваться.
Алек растерянно щурился в сумраке, наблюдая, как парень спешно одевается: сначала трусы, потом толстовка, потом он хотел надеть штаны, но из-за темноты не попал с первого раза в штанину, распсиховался, кинул их в стену и… заплакал?
Каспер? Заплакал?
Алек подскочил в кровати от удивления. Куратор отошел в дальний угол, к окну, и сел прямо там — на пол, обхватив колени и прижав к ним лоб.
Спрятав обмякший член обратно в трусы, Алек поднялся и несмело двинулся к нему.
Тихонько позвал:
— Каспер, ты чего?
Тот не ответил.
— Прости… — сдавленно пролепетал Алек. — Я не должен был… Мы больше не будем так делать, честно.
Он всхлипнул, и мальчик вздохнул:
— Ты жалеешь, что начал, да?
Оторвав голову от колен, Каспер посмотрел на него блестящими от слез глазами и гнусаво произнёс:
— Я о другом жалею.
Комментарий к Глава 20 Как думаете, о чём он жалеет?
====== Глава 21 ======
Первый выход в город они осмелились совершить только через семь дней.
По вечерам прятались в квартире за зашторенными окнами, а днём старались к ним даже не подходить (мама не советовала зашторивать окна в светлое время суток — говорила, это вызывает подозрение у патрулирующих сотрудников УПП). Целыми днями в гостиной работал телевизор, но в выпусках новостей ни разу не сообщалось ни о происшествии в «Люксферо», ни о смерти директора, ни о сожжённой в лесу машине телохранителя Матео Матеосовича. Если верить новостям, всё было хорошо: в Полонии впервые за двадцать лет обнаружили белку-летягу, а в Объединенных Штатах Аллабы госдолг превысил тридцать миллионов бринков.
А у мамы он так ничего и не спросил. Она пыталась спрашивать сама: «А как там было?» и «Как у вас получилось сбежать?», но Алек огрызался: «Какая тебе разница, ма?». Он не мог простить родителям своей внутренней потерянности, запутанности и непринадлежности ни к кому и ни к чему, и в то же время жалел мать, не зная, чего в нём больше: злости на неё или любви к ней. Как бы там ни было, одно он знал точно: злость — его, а любовь — от того, другого Алека.
Целыми днями Каспер изобретал план: как им перемахнуть через полонскую стену. Шутка ли — пятидесятиметровое ограждение? Он говорил, главное — перебраться, а способ не так уж важен: когда ребят встретят пограничники Перенополя, можно будет попросить убежища, так что им необязательно быть незаметными. Можно было бы перелететь на служебном флайкаре, но машину Белозерского они сожгли, а где теперь взять ещё один чиновничий транспорт?
— Не надо было сжигать, — ворчал Алек. — Вечно у тебя всё такое… радикальное.
— Да мы бы не смогли её держать у себя, — отвечал Каспер. — На ней маячки.
— А не надо было держать. Надо было сразу лететь в Перенополь.
— С трупом? В Перенополь? — усмехался Каспер. — Боюсь, они бы таких беженцев не приняли.
— Зачем с трупом? Надо было его там оставить, — ответил Алек, удивляясь, как цинично стал рассуждать.
Каспер упорствовал:
— В машине всё записывается. Они бы вскрыли эти записи и поняли, кто мы такие…
— А кто мы такие? — фыркнул Алек.
Он-то думал, в системе взглядов Каспера они — несчастные роботы, спасающиеся от диктатуры.
Парень замялся:
— Ну, короче… Короче, нужно чтоб они думали, что мы приличные… граждане.
Алек грустно усмехнулся:
— Может, мы что-то не так делаем, раз не выглядим «приличными гражданами» даже для другой страны?
Каспер дернул плечом:
— Неважно. Мы правы. Просто не все могут это понять.
Он и не заметил, как легко позволил Касперу объединить их этим «мы». Разве он тоже?..
Выбираться в город казалось делом опасным: если окраины, где жили родители Алека, не отличались благоустройством, то чем ближе к центру, тем чаще тут и там встречались высокоточные камеры со встроенным распознаванием лиц. Попадись на такую — и те автоматически сообщат «куда надо», что разыскиваемые беглецы прибыли в столицу.
Но выйти на разведку было необходимо: добраться до Юсево — город, приграничный к Перенополю — минуя центр, было невозможно. Все другие объезды и воздушные пути к КПП №2 оказались перекрыты, хотя еще несколько недель назад, как помнилось Алеку, они с родителями пытались проехать через лес. Каспер говорил, ему необходимо понять, как в городе работает система видеонаблюдения, и есть ли возможность вырубить её в «решающий момент».