— Значит, тебя не нужно учить считать, — перебил куратор. — Теперь тебя будут учить быть полезным на благо обществу.
— И что это значит?.. — растерянно спросил Алек, но куратор, развернувшись, направился дальше по коридору, не замечая замешательства юноши.
Столовая, где еда падала в тарелку прямо из автомата, а сами тарелки имели индикаторы определения количества белков, жиров и углеводов в пище, оказалась самым технологичным местом в школе. Алек выбрал на панели управления стейк из говядины с картофельным пюре, а Иво — равиоли из малины и апельсиновые спагетти («Молекулярная кухня!», — пояснил он, встретившись с удивленным взглядом Алека). Автомат, тихонько загудев, с предельной аккуратностью поместил блюда на тарелки.
Николь сидела в стороне от своего класса за отдельным столом, и мальчики, подхватив подносы, решили присоединиться к ней.
— Можно?
Она молча подвинулась в сторону, освобождая место. Иво сел рядом с ней, Алек — напротив.
— Какое у тебя расписание? — сразу же спросил он.
— Такое же, как у тебя. У всех одинаковое, я уже спрашивала других.
Алек возмутился:
— Зачем нас тогда распределили? В чём смысл всего этого?
— Вот они, — Николь указала на трех девочек за соседним столиком. — Из класса «И». Ходячие энциклопедии. Та, что с косичками, назвала мне столицу Капатреи.
— А где это? — не понял Алек.
Николь закивала:
— Вот именно, никто не знает. А она знает все города Капатреи. Вообще все.
— Допустим, — кивнул Алек. — И что это значит?
— Я думаю, «И» от слова «информация». «М» — математические способности. У ребят из класса «Б» таланты связаны с физическими данными, а не умственными. Они типа… сильные, наверное.
— А почему «Б»? — уточнил Иво.
Николь пожала плечами. Алек, нахмурившись, сказал:
— И всё равно не ясно, зачем распределять, если предметы одинаково…
— Одинаково тупые, — подсказала Николь.
У Алека щеки вспыхнули, как когда при взрослых кто-то сказал неприличное слово.
— Я этого не говорил, — выдавил он.
— В общем, ребята, думаю, мы в жопе, — вздохнула Николь.
Алек запротестовал:
— Может, и нет! Наверное, попозже расписание расширят…
— Или нам что-нибудь другое расширят.
— Что? — не понял Иво.
— Наши знания, — хмуро ответил Алек, пока Николь не успела сказать, что имела в виду.
Иво, засасывая в рот апельсиновую макаронину, фыркнул от смеха, и она прилипла к его щеке. Николь поморщилась, взглянув на него:
— Зачем ты это ешь?
— Я веган, — объяснил Иво.
— Это не ответ на вопрос, — заметила Николь. — Можно быть нормальным веганом.
— Нормальным быть скучно, — рассудил Иво. — Вам, одаренным, этого, конечно, не понять…
Ровно в шесть вечера всех учеников «Люксферо» собрали в актовом зале на обязательную лекцию «Люди против роботов». Алек снова потащил Иво в первые ряды, чтобы усесться рядом с куратором, но тот запротестовал:
— Подожди! По-моему, мы его… напрягаем.
Алек догадался, что Иво хотел сказать «ты», а не «мы». Вздохнув, он объяснил свою позицию:
— Слушай, мы встретились с ним взглядами восемнадцать раз за сегодняшний день, и в трёх из восемнадцати случаев он улыбнулся, а в двенадцати был нейтрален или доброжелателен. Мне необходимо поддерживать с ним зрительный контакт до установления взаимной влюбленности.
Иво посмотрел на Алека, как на сумасшедшего, и криво улыбнулся:
— Почему ты решил, что она так устанавливается?
— А как ещё?
— Ну… сама возникает.
— Да, — согласился Алек. — От количества контактов.
— От качества, — поправил Иво.
Алек нахмурился: реальность не сходилась со словами Иво. В седьмом классе у него была подружка, и чем чаще он приглашал её в VR-кинотеатр, тем лучше у них получалось любить друг друга. Они даже продержались три недели, пока Рози, так её звали, не начала встречаться с другим одноклассником — Расмусом. Алек тогда решил, что Расмус чаще приглашал её в кино, и пытался высчитать формулу идеального количества свиданий для поддержания отношений. Вроде получилось, но работает или нет — пока не проверял.
Доверившись Иво, он согласился оставить Каспера в покое и сесть на последний ряд. На каждом кресле лежали VR-очки с наушниками — куратор объяснил, они понадобятся для просмотра презентации. Ребята, нацепив их, увидели перед глазами огромный заголовок с названием лекции. На демонстрационной картинке была фотография робота: одна половина его тела не отличалась от человеческого, а вторая состояла из металла, датчиков и процессоров. Инфракрасные глаза злобно подсвечивались светом.
В наушниках раздался приятный женский голос:
— Мы приветствуем вас на первой лекции в школе «Люксферо»: «Люди против роботов: как человечеству не проиграть в битве с технологическим прогрессом».
Лекция началась с истории, которую Алек мог бы и сам рассказать наизусть: в 2001-м году во всем мире начался технологический прорыв — после того, как полонец Альберт Кирх создал первого робота-андроида не только внешне неотличимого от человека, но и копирующего человеческие чувства. Другие страны переняли полонский опыт роботостроения: ученые из Объединенных Штатов Аллабамы, основываясь на открытии Кирха, занялись проработкой первых ксеноботов, и уже к 2005-му году в мире появились первые образцы биороботов — машин, имитирующих биологическую систему человека.
Биороботы отличались особо высокой схожестью с человеком: неотличимые от людей внешне, благодаря усовершенствованной системе искусственного интеллекта они создавали иллюзию наличия и «внутреннего мира».
До 2020-го года человечество активно задействовало биороботов в сфере обслуживания — вплоть до Всемирного Восстания Машин (Революции Биороботов, как её называют в других странах), когда по преднамеренному сговору в разных частях света одновременно начались стихийные восстания на площадях крупных городов. Биороботы, смея приравнивать себя к своему создателю, требовали равных прав с человеком.
Все страны, в том числе Полония, во главе которой в то время стоял предатель родины Юстас Кальницин, пошли на уступки, и уже к утру следующего дня принудительный труд биороботов был запрещен. Но для машин этого оказалось мало: успокоившись на время, роботы вышли на площади с новыми требованиями — они хотели вступать в юридические правоотношения, выезжать из страны, заключать браки (в том числе с людьми) и усыновлять детей. Юстас Кальницин, подражая опрометчивым решениям глав других государств, был готов принять и эти условия мятежников, но при неизвестных обстоятельствах отравился полонием и погиб, не успев подписать указы.
Пост президента перешел премьер-министру Матео Матеосовичу, который, наконец, установил порядок в стране: мятеж был подавлен, роботы — уничтожены, а роботостроение стало отраслью подконтрольной государству.
Вся история сопровождалась яркими иллюстрациями: фото- и видеокадрами с восстания, сценами насилия роботов над людьми и разрушениями городских объектов. Алек с замиранием сердца смотрел, как робот, пробираясь к витрине магазина, переворачивает на своём пути коляску с младенцем.
— Политика государств, потворствующая роботам и уравнивающая их в правах с человеком, в конечном счете, приведет к вымиранию человечества, как вида, — мягко продолжал женский голос. — В настоящий момент только Полония, выдерживая многолетнюю изоляцию от остального мира, остается верна традиционным ценностям: нет ничего более настоящего, чем человеческие чувства, и отношения человека с другим человеком. Биороботы не испытывают настоящих чувств: всё, что кажется нам чувствами или эмоциями, на самом деле, эмуляция. Они могут заставить нас думать, что любят, но не могут полюбить по-настоящему. Созданные для эксплуатации, они должны оставаться средством помощи для человека, а не быть приравненными к нему.