Кстати, именно эти черные мундиры подали английским газетчикам блистательную идею обозвать Россию "Империей Тьмы" — выражение, впоследствии бессовестно украденное спичрайтерами Рейгана.
При ближайшем рассмотрении неприязнь Елки к "псевдорусской" униформе, введенной в царствование царя-Миротворца, значительно усилилась. Из воспоминаний Ники о семейной жизни в Гатчине как-то незаметно выползла мысль о склонности покойного императора к мелочной скупости. Введенная им экипировка армии свидетельствовала, что эта черта отнюдь не ограничивалась семейным кругом и не заканчивалась привычкой носить штаны до самой последней возможности и запретом императрице Марии Федоровне покупать рамочки для фотографий, которыми её одаривала датская родня.
Удешевленная униформа была только стилизована под "русский дух" — в походе и бою она не слишком отличалась от той, что подверглась обоснованной критике после войны 1877–1878 годов. Тогда из 77 800 пехотинцев, выбывших из строя, было убито и пропало без вести 16 315 человек, умерло от ранений — 3 869… А от болезней скончалось 28 876 человек — в полтора раза больше! И львиную долю этих потерь можно было приписать именно униформе, не спасающей ни от морозов при переходе через Балканы, ни от жары под Константинополем.
Исчезновение кепи и шако, султаны которых торчали, как эмблемы мужества, эффектных мундиров с цветными лацканами сделало офицеров армейской пехоты, и без того не блистающих, окончательным подобием обер-кондукторов. Фельдфебели стали похожи на околоточных надзирателей или сельских старост, а солдаты, получившие вместо упраздненных ранцев вещевые сумки, выглядящие точь-в-точь как нищенские котомки, уподобились не то паломникам ко святым местам, не то попрошайкам. На том, что принято называть "моральным климатом", а выражаясь проще — боевым духом войск — эти перемены не отразиться не могли. Результатом, сразу же сказавшимся на состоянии армейских частей и комплектации офицерских кадров, стало мгновенное падение престижа военной службы. Которая и без того была не слишком привлекательна для молодежи. Особенно — молодежи тех сословий, которые, благодаря многочисленным льготам "милютинской" системы призыва, оному призыву практически не подлежали, а служили только ДОБРОВОЛЬНО.
Больнее всего реформа ударила по армейской кавалерии. В 1882 году генерал Сухотин, фактически исполнявший должность генерал-инспектора конницы вместо престарелого и болезненного великого князя Николая Николаевича-Старшего (скончавшегося в 1891-м), начал печально известную "драгунскую реформу". По своему вредоносному воздействию на предмет реформирования реформам 90-х годов ХХ века она ничуть не уступала — поскольку кавалерийские полки, служба в которых требовала как раз самого лучшего морального состояния и высочайшего боевого духа, лишились не одной только красочной униформы, каждый элемент которой мог поведать о героизме Аустерлица и Бородина, поделиться блистательной славой Кульма, Фер Шампенуаз или Лейпцига. "Вверенная мне часть из блестящего гусарского полка стала армейским драгунским номера 6-го полком, с традициями которого можно было познакомиться только в архивах, а не по форме одежды и гордому виду людей, её носящих" — как жаловался только что назначенный командир лейб-гусарского Павлоградского полка — "шенграбенских гусар" — полковник Сухомлинов. Новые дикие наименования — "Бугские драгуны", "Павлоградские драгуны", "Ахтырские драгуны" — резали ухо кавалеристам и щемили их сердце. Мало того, что реформа, отобрав у полков славные имена и блестящие мундиры, напрочь перерезала всякую связь традиции, ударяя по боевому духу, словно серпом по известному месту. Она ещё и сильно ослабила кадровый состав — произошедшие одновременно с переобмундированием и переименованием изменения в обучении нижних чинов, в котором предписано было делать упор на пешем строю и стрельбе, стало для многих офицеров, истинных кавалеристов, сигналом к отставке. К примеру, когда Киевский гусарский полк, существовавший двести с лишним лет, был обращен в "драгунский 27-й", в отставку подали ВСЕ его офицеры — от командира полка до последнего корнета.
"Интересно, а чего ещё они ожидали? Ни одна из трех последних войн не продемонстрировала эффективности конницы на поле боя. Зато обратных примеров — полно. Атаки бригады Мишеля при Верте, бригады Бредова при Тионвиле… И — венец всего! — атака генерала Маргерита под Седаном. Как там её назвали?"…ужасная и бесполезная жертва храбрецов", да?"