Но все они – особенно на упрямо, несмотря на прошедшие со времен Гражданской войны десятилетия, хранившем верность расизму и сегрегации Юге – вынуждены были мириться с раздельными входами в автобусы и рестораны, отдельными туалетами, отдельными школами. Статус-кво при всей его вопиющей несправедливости и античеловечности казался незыблемым и не поддающимся изменению. Немногие и малочисленные политические или профессиональные объединения афроамериканцев занимались образованием или в лучшем случае лоббизмом. Протестов – ни активных в виде демонстраций или бунтов, ни пассивных в виде публичных выступлений, антирасистских художественных высказываний – почти не было.
Как гром среди ясного неба прозвучала на этом лицемерно благостном фоне исполненная в 1939 году в нью-йоркском Café Society 24-летней чернокожей певицей Билли Холидей тихая песня “Strange Fruit”.
«Фруктовая» аналогия была более чем прозрачной. «Странные плоды» с выпученными глазами и изуродованными ртами – повешенные на фоне «чудесного южного пейзажа» тела подвергнутых суду Линча негров.
Café Society в либеральном, просвещенном и левом нью-йоркском Гринвич-виллидже был первым и по тем временам, наверное, чуть ли не единственным интегрированным музыкальным клубом в стране. Холидей выступала там регулярно, но даже в этой вполне понимающей и сочувственной атмосфере она трепетала от страха, исполняя столь крамольную, подрывную песню. Зато владелец клуба Барни Джозефсон не только не трепетал, но наоборот всячески подчеркивал значимость этого номера. “Strange Fruit” неизменно заключала вечер. Перед началом песни официанты прекращали обслуживание гостей, все помещение погружалось во тьму, кроме одного направленного на лицо певицы софита. Во время музыкального вступления Холидей стояла с закрытыми глазами, как на молитве. После окончания песни наступала торжественная тишина – никакие повторные выходы на бис не допускались.
За последующие годы песня и певица настолько срослись в единое нерасторжимое целое, что, наверное, Билли Холидей была вполне искренней, когда в своей опубликованной в 1956 году, за три года до смерти, автобиографии «Леди поет блюз» утверждала, что вместе с автором текста Абелем Меерополем, своим аккомпаниатором Сонни Уайтом и аранжировщиком Дэнни Мендельсоном принимала участие в создании мелодии к оригинальному стихотворению.
На самом деле автором и текста, и музыки знаменитой песни был нью-йоркский учитель, поэт и писатель, еврейский активист и член Коммунистической партии США Абель Меерополь. Поводом для песни стала увиденная им и глубоко потрясшая его газетная фотография суда Линча в Индиане в 1930 году, когда, казалось, ужасы рабства остались далеко позади. Первая версия стихотворения под названием “Bitter Fruit” («Горький плод») была опубликована в профсоюзном учительском журнале. Меерополь хотел превратить его в песню, пытался найти для нее композитора, но в конце концов справился с задачей сам и вместе со своей женой и черной вокалисткой Лорой Данкан исполнил ее уже под названием “Strange Fruit” на левом митинге в нью-йоркском Мэдисон Сквер Гарден в 1937 году. Именно там песню услышал владелец Café Society Барни Джозефсон и предложил ее Билли Холидей.
Холидей к тому времени, несмотря на молодость и тяжелое детство и юность (в девять лет ее изнасиловали, а в двенадцать она мыла полы в борделе) уже была известной певицей. За спиной у нее была работа в оркестрах Тедди Уилсона и Каунта Бейси, а в руках контракт с крупнейшей в Америке звукозаписывающей компанией Columbia. Она решилась предложить Columbia “Strange Fruit” для записи, но встретила ожидаемый отказ – компания опасалась негативной реакции не только владельцев магазинов на юге, но и руководства аффилированной с нею сети радиостанций CBS. Не помог даже симпатизировавший Холидей и очень либеральный продюсер Columbia Джон Хэммонд. Максимум чего он смог добиться – разрешения от Columbia на однократное отступление от контракта. На помощь пришел друг Билли Митт Гейблер, решившийся издать опасную песню на принадлежавшей ему небольшой фирме альтернативного джаза Commodore.
Изданная на Commodore пластинка разошлась тиражом миллион экземпляров и стала самой коммерчески успешной записью Билли Холидей. Но куда важнее коммерческого успеха был общественный и политический резонанс, вызванный публикацией “Strange Fruit”.