ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Кредит мне все же оформили, причем на столь выгодных условиях, что они не могли не вызвать удивления. Вот уж чего я никак не ожидала от гномов, о чьей прижимистости ходят легенды, так это столь низких процентов.
— Почему вы не сказали, что давно дружите с мастером Гмырсом? — упрекнула я Купера по дороге домой.
— Наши отношения можно назвать дружбой с большой натяжкой, — усмехнулся он. — Мастер водил дружбу ещё с моим прадедом, а меня чаще видел мальчуганом, чем юношей. Да и потом мы встречались не столь уж часто. Но гномы дорожат связями — любыми связями, если понимаете, о чем я.
Разумеется, я понимала.
— Но неужели мне дали столь выгодный кредит только в память о вашем прадеде?
Или мне показалось, или детектив Купер действительно смутился. Впрочем, возможно, это внезапно выглянувшее из-за облаков солнце заставило его отвести взгляд в сторону.
— Нет, дело не в этом. Если предоставлять особые условия всем знакомым, приятелям и знакомым приятелей, то этак и разориться недолго, а гномы хорошо умеют считать деньги.
— Тогда в чем же причина?
Купер помедлил, ответил не сразу, но все же признался.
— Понимаете, Элайна, мастер Гмырс считает себя моим должником. Это старая история, я бы предпочел о ней не говорить. Тогда я выручил его из переделки. Вот он и решил, что, помогая моей… эм… доброй знакомой, сможет немного расплатиться со мной.
Теперь смутилась уже я. И поняла, почему детектив не стал развеивать заблуждения гнома.
— Право же, мне неловко, льесс…
— Джервис.
— Джервис, да. Вы не должны были… вы столько для меня сделали…
— Элайна!
Он остановился и взял мои ладони в свои. Тепло его рук я чувствовала даже через тонкие перчатки.
— Элайна, поверьте, я…
Но я так и не услышала того, что он хотел сказать — и на что я втайне надеялась. Потому что в этот момент другой голос тоже возопил:
— Элайна!
Мы с детективом Купером — Джервисом — разом повернули головы, чтобы посмотреть на стоящего в двух шагах Теодора Брейтона. Побагровевшее лицо его перекашивала злобная гримаса.
— Вот, значит, как! — брызгая слюной, завизжал он. — Приятель покойного Питера, да?
— Шли бы вы отсюда, неуважаемый, — сквозь зубы процедил Джервис.
— Да я тебя сгною в долговой яме! — пошел вразнос Брейтон. — Мерзавка! Лгунья! На улицу голой выгоню! Да я…
Я даже не поняла, что случилось. Вот только что Джервис держал меня за руки — а вот я уже свободна, а Брейтон отлетел к стене ближайшего здания и держится ладонью за подбородок. Глаза у него округлившиеся, взгляд ошарашенный. А Джервис склоняется над ним и негромко говорит:
— Если еще раз увижу тебя рядом с Элайной — убью. Понял?
— Я заявлю…
Джервис схватил его за воротник и встряхнул так, что отчетливо клацнули зубы.
— И никто тебе не поможет. Не смей к ней приближаться. Ясно?
— Д-д-да.
Джервис отпустил его и отряхнул руки.
— Долг тебе сегодня вернут. И чтобы духу твоего не было около ее дома.
Брейтон судорожно закивал.
— Джервис…
— Пойдемте, Элайна. Поймаем извозчика. Кажется, поднимается ветер.
Он словно позабыл о поверженном противнике. Я бросила на Теодора Брейтона взгляд напоследок. Мой несостоявшийся жених потирал челюсть мелко трясущейся рукой, и мне пришлось подавить неуместное желание послать ему воздушный поцелуй. Боюсь, в этом мире подобный жест могли бы истолковать неправильно. А так хотелось…
За всеми этими событиями я совсем позабыла о том, что собиралась зателефонировать Лиане. Более того, даже Джервису рассказать о ней не успела. Он как раз усадил меня в экипаж, когда часы на ратуше пробили два раза. Джервис что-то пробормотал сквозь зубы, извинился и сказал, что вынужден меня покинуть: у него назначена важная встреча. Назвал извозчику адрес, расплатился и скрылся в переулке. А я запоздало вспомнила, что так и не спросила, зачем он утром мне телефонировал. И тут же спохватилась, что так и не связалась с Лианой.
Первым, что я увидела, войдя в дом, оказался очередной гигантский букет. Красвчик-Шелдон, похоже, решил превзойти себя и прислал даже не корзину — корзинищу алых роз. Один посыльный ее бы точно не дотащил, потребовалось как минимум двое. И, помимо открытки, сегодня в центре букета виднелась и коробочка, обернутая в белую бумагу и перевязанная серебряной лентой. Я открыла ее и у меня потемнело в глазах: на шелковом ложе блестел и переливался мой брачный браслет.